Юлия Корнеева - Велька и Ромка против черных карликов

– А почему именно рыжей? – ляпнул он, забыв про тающую в его руках шоколадку.

– Я слышала, как он говорил друзьям, что ему нравятся девочки с яркими волосами.

– Можно выкрасить волосы в зеленый цвет или фиолетовый, – подсказал Краблик. – Поверь мне, с такой головой он разглядит тебя в любой толпе.

– Что за глупый совет, – презрительно скривился Тень. – Она что, попугай Чаги? Нужно достучаться до его сердца…

Но Велька, не дослушав разглагольствования Тени, резво вскочила на ноги и бросилась куда-то в глубь вагона.

– Переживает, – со знанием дела посочувствовал Тень.

– Бедняжка, – поддакнул Краблик, в расстроенных чувствах протягивая лапку за восьмой шоколадкой.

– Займите свои места, экспресс сделает остановку в Клякусе, после чего без задержки проследует в столицу Грюн, – раздался по громкоговорителю приятный женский голос.

Велька вернулась минут через десять, как раз когда поезд остановился на одной из улочек Клякуса. Вся красная, растрепанная и явно недовольная, она уселась на свое место.

– Показалось, – с сожалением произнесла она, в ответ на вопросительные взгляды своих спутников. – Показалось, что мелькнули косички нашего бородатого преследователя, – более подробно прояснила она.

– Все гоняешься за своим призраком, – покачал головой Ромка. – Да выбрось ты его из головы. Скоро будем в Грюне, и, считай, что наша экспедиция закончена. Пусть он ищет нас по всему Абрадару, тебе-то что?

– Да Велька, на твоем месте я бы позаботился о своем душевном равновесии, – мягко начал Тень.

– О чем? – не поняла Велька деликатные намеки Тени. – Ты имеешь в виду сохранять равновесие при резком торможении поезда?

– Он имеет в виду мальчика Сашу, в которого ты втрескалась по уши и из-за которого лишаешь себя таких удовольствий как шоколад, пирожные и торты, – сочувственно произнес Краблик.

– Мальчик Саша? – тихим, не предвещающим ничего хорошего голосом, спросила Велька. – Откуда ты знаешь про Сашу?

– Лето, мы же друзья, – не замечая резкой перемены Велькиного настроения, благодушно продолжал Краблик. – И ты хорошо сделала, что все нам рассказала. Кто, как не мы, поддержит тебя в трудную минуту?

– В какую это тяжелую минуту вы хотите меня поддержать? – все больше разъяряясь, прошипела Велька. – Это ты наболтал им про Сашку? – поворачиваясь к Ромке, грозно спросила она.

– Леточка, так ты же сама нам сказала, – почуяв, что дело неладно, жалобно взвыл Краблик, пытаясь увернуться от летящих в него конфетных оберток, брошенных меткой Велькиной рукой.

– Я такое даже под пытками бы не сказала, – с жаром опровергла Велька, заставив Ромку, Краблика и Тень недоуменно переглянуться.

Учитывая взвинченное состояние Вельки, а также в целях личной безопасности, они благоразумно смолчали, решив не выяснять причины столь внезапной забывчивости.

Вагон стал постепенно наполняться пассажирами, и чтобы не прослыть невоспитанной скандалисткой, Вельке пришлось обуздать свой бурный темперамент. Пылая негодованием, она плюхнулась на диван и, кидая на своих спутников гневные взгляды, принялась демонстративно хрустеть недоеденной вафлей Краблика.

Между тем по проходу шли люди, одетые в яркие фестивальные костюмы. Среди их веселых лиц и задорных улыбок резко выделялась строгая физиономия высокого статного мужчины, облаченного в темно-серый деловой костюм.

Окинув неодобрительным взглядом гомонящую толпу лесных кикимор, с шутками и прибаутками садящихся на свободные места в вагоне, он поспешил занять место напротив путешественников, сохраняющих замогильное молчание.

Вновь прибывшему пассажиру было невдомек, что причиной необычной тишины послужило раздраженное состояние Вельки. Ромка, Краблик и Тень терпеливо ждали, когда она успокоится и перестанет прожигать их своими взглядами.

Тем временем мужчина достал из своего кожаного чемоданчика утреннюю газету и углубился в чтение, не испытывая никакого дискомфорта от царящего безмолвия. Велька, уже уставшая дуться на своих друзей, но все еще не готовая их простить, принялась внимательно изучать его лицо, пытаясь определить, что он за человек.

Если бы не высокомерное и чуть презрительное выражение лица соседа, он мог бы считаться очень красивым мужчиной. Его темные волосы резко контрастировали с белой кожей, прямой, с легкой горбинкой нос придавал лицу аристократическое выражение, а аккуратно подстриженная щеточка усов над верхней губой ясно давала понять, насколько тщательно мужчина заботится о своей внешности. Об этой же черте характера свидетельствовала и наутюженная рубашка, белоснежный ворот которой выглядывал из застегнутого, несмотря на жару, на все пуговицы пиджака. По манере одеваться и держать себя мужчина живо напомнил Вельке Сардониса.