Александр Александров - Следователь и Колдун

— Асад, у тебя еще осталось одно желание. Я вынесу тебя наверх за долю секунды.

— Нет!! Теперь я знаю, чего пожелать! Теперь я точно знаю! Я больше не буду убийцей! Я стану… стану как Аллауд-Дин. Новая жизнь! Новая попытка! Сейчас… Сейчас…

…руки бросают и бросают, а воздух все мягче, воздух все жиже, он словно горячее стекло, и где-то рядом хихикает, смеется Сирадж, проклятый Легкий вампир он уже, конечно же, собрал себя из теней, из тьмы, и насмехается, ждет, пока у Асада закончатся силы, когда он упадет без сил, рухнет, и тогда Сирадж, проклятый Сирадж вытечет наружу как тень, как ртуть, и вернется за ним, вернется… о-о-о-о-о, никогда, никогда, никогда…

— Асад, у тебя мутится рассудок. Дезориентация от недостатка кислорода. Решай быстрее. Я не могу пожелать за тебя. Даже если бы хотел.

…желание, да, последнее желание, конечно, дурак, как ты мог не понимать, застрял в собственном соку, застыл в крови как комар в янтаре, почему так темно, лампа погасла, почему погасла лампа, масло закончилось, конечно, это просто масло, но темнота это даже хорошо, в темноте не так болят глаза, почему болят глаза, потому что темнота, но вот и свет, яркие огни, потому что уже, потому что уже почти все, потому что я это сделал, я прокопал тоннель, свобода, свобода и огни, свобода и огни, свобода…

Наконец-то свобода.

…Фигаро выпустил дымное колечко, рассеянно проследил, как то пролетело над столом, а затем теплый воздух над свечкой подхватил дым, взлохматил и разорвал на отдельные завитки, улетевшие к потолку.

За окном трещали цикады. Глубокая ночь давно опустилась на Нижний Тудым, и только откуда-то издалека доносилось равномерное позвякивание колокольчика дежурного городового: дзинь-дзинь, все спокойно, все спят, ночь на дворе.

Следователь притоптал табак в трубке обгрызенным карандашом, несколько раз пыхнул, раскуривая, и взглянул на своего гостя, явно закончившего свой рассказ и теперь степенно потягивавшего коньяк из чайной чашки (за бокалами Фигаро решил не спускаться, дабы не будить тетушку Марту).

— Хорошо. А что было потом?

— Как видите, сижу перед вами. — Мужчина с бородкой невесело усмехнулся. — После того, как я выбрался из шахты, я навел справки; получалось, что ближайший специалист, который, возможно, мог мне помочь находится здесь, в Нижнем Тудыме. Я наслышан о вас, господин Фигаро. Так сказать, из неофициальных источников.

— М-м-м-м… Допустим. Но я все еще не понимаю, чего вы от меня хотите. Хотя история о-о-о-очень интересная, надо признать.

— Скажите пожалуйста, в Департаменте Других Дел есть архивы?

— Есть, конечно. Хотя я и не понимаю, к чему вы клоните.

— Это большие архивы? Где-то глубоко под землей? Огромные пыльные комнаты, в которых есть куча стеллажей, а на них — миллионы старых папок и коробок с номерами?

— Удивительно точное описание, кстати.

— Скажите, Фигаро… — Гость прикусил губу, — если в эти архивы попадет некий предмет… Допустим, окажется в коробке с надписью «Секретно, материалы расследования номер такой-то»… Он пропадет навсегда?

— Кхм… Да, пропадет. Пропадет до скончания века. Архивные материалы ДДД не имеют срока хранения. Но что…

Гость сунул руку в карман пиджака, и бросил на стол небольшой предмет. Небольшой, но тяжелый: штуковина, упав на столешницу, громко стукнула.

Это была круглая серая блямба, похожая на свинцовую печать, которыми когда-то давно алхимики закупоривали кувшины с сыпучими веществами. На печати была красивая гравировка: широко открытый глаз, а по ее краю вилась тонкая вязь — то ли узор, то ли надпись на незнакомом языке.

Фигаро, не говоря ни слова, протянул руку и взял печать большим и указательным пальцами.

Знакомая дрожь пробежала по рукам следователя, пробежала и затихла.

Печать была тяжелой. И теплой — Фигаро чувствовал скрытый в ней жар.

Он медленно поднял глаза на гостя.

— Это?..

— Да. Я знаю, что эта штука может сделать, попади она не в те руки. Так пусть же навеки исчезнет в архивах ДДД. Конечно, можете использовать ее перед этим. Я не расчитываю, что вы просто так бросите ее в конверт и сунете в почтовый ящик.

Фигаро закрыл глаза. Откинулся в кресле, глубоко затянулся табачным дымом и некоторое время сидел так, созерцая некие внутренние глубины, а, может, просто думая о чем-то приятном: по щекам следователя постепенно разливался легкий румянец.

— Да, — сказал он наконец, — вечер перестает быть томным. Но я все равно не понимаю вас, господин Асад. Или, правильнее будет, «господин Аршамур»?