Генри Олди - Нюансеры

«…и пламенный меч обращающийся…»

— Оселок есть?

— Есть, як не быть…

Никифоровна всё не могла опомниться. Ком синего счастья свалился на старуху и отбил всяческое соображение. Двигаясь как во сне, она взяла с полки старый оселок, вручила Мише — и тот с усердием принялся за работу. Через три четверти часа нож мог гордиться бритвенной остротой. Волос резал — куда там дамасской стали!

— Спасибо, ангел! Пойду я.

— Да куда ж тебе идти?! Спи, дави бока̀…

— Некогда мне. Дела у меня.

— Недiля [68] Воскресенье ( укр .). на дворе! Яки-таки дела?

— Такие, что ждать не станут.

Клёст втиснулся в заскорузлое от грязи пальто, нахлобучил шапку.

— Ох, да поглянь на себя! Уся пальта̀ в багню̀ци! Дай вычищу. А ты поснѝдай, я горяченького сготовила. Не убегут твои дела!

Уминая картошку, поджаренную в казанке, Клёст наблюдал, как Никифоровна воюет с мерзкой коростой, оккупировавшей пальто. Победа вышла сомнительной, но, вновь облачившись, Миша походил уже не на забулдыгу, проведшего ночь в канаве, а на забулдыгу, проспавшего ночь на полу в трактире.

Клёста это не волновало. Его уже вообще мало что волновало — кроме одного, главного.

Кантор нашелся в ресторане «Гранд-Отеля».

— Garçon [69] Гарсон ( фр . garçon ) — мальчик, в переносном значении официант. Mon cher — мой дорогой. ! Хрена, mon cher !

Гарсон бегом принёс хрена. Алексеев пригляделся: на блюде, занимавшем половину стола, в приятном окружении верноподданных колец моркови, свеклы и лука, обильно посыпанная чёрным перцем, лежала королева — да-да, она самая, фаршированная рыба. Традиционная щука? Нет, судя по виду, карп. Часть карпа уже перебралась в тарелку Кантора, где и отдалась ножу и вилке, сдобренная кляксами хрена, багровыми и белыми вперемешку. Насколько помнил Алексеев меню ресторана, фаршированной рыбы там не было. Корюшка фри была, судак в кляре, матлот a la mariniere , даже осетрина была, а gefüllter Fisch [70] Фаршированная рыба ( нем .). — очевидно, только для избранных.

Уместной здесь, в «Гранд-Отеле», она выглядела примерно в той же степени, что и Лейба Кантор.

«Люди расположены к нам, нюансерам, — вспомнил Алексеев слова Ваграмяна. — Относятся благосклонно, не удивляются нашему присутствию. Выполняют наши просьбы с удовольствием…» «Рыбу, в частности, фаршируют», — мысленно добавил он, обращаясь к отсутствующему сапожнику.

«Я прав?»

— Присаживайтесь! — Кантор засуетился, выдвинул свободный стул. Суетливость не была ему свойственна, и Алексеев напрягся, чувствуя наигрыш и предчувствуя розыгрыш. — Garçon ! Столовый прибор! И хрена, mille diables [71] Тысяча чертей ( фр .). , ещё хрена! Нас двое, в конце концов!

Алексеев сел.

— Уже были у Ашота? — сощурился проницательный Кантор.

В бороде его застрял рыбий плавничок. Газету, которую нюансер читал во время еды, он небрежно бросил на стол.

— Мучили пролетария в выходной день? Что он вам сказал?

— Что вы обаятельны.

— Я? Разумеется.

— Не конкретно вы, Лев Борисович. Вы, нюансеры.

— И вы ему поверили?!

— У меня на это есть причины. Теперь я, если не возражаете, хотел бы выслушать вас. Вопрос обаяния закрыт, меня интересует вопрос гонорара. Гонорара за ваши услуги.

— Платят, — согласился Кантор. — И недурно платят, поверьте. Но вам это зачем, Константин Сергеевич? Вы же купец! Фабрикант! Мильонщик, чтоб я так жил! Хотите рыбки?

— Хочу.

Официант принес чистый столовый прибор. Алексеев взял себе карпа, но есть не спешил. Налил воды из графина, с жадностью выпил. Ему казалось, что все посетители глазеют на них, но нет, никого их беседа не заинтересовала. То ли выходки Кантора здесь приелись, то ли нюансерство и впрямь с успехом заменяло плащ-невидимку.

— То, что вам платят за услуги, — Алексеев выразительно помахал вилкой, — я уже знаю. Знаю и то, что вы, случается, работаете без формальной оплаты. Заикина вам платила? За расправу над убийцей? Полагаю, что нет.

— Цеховая солидарность, — объяснил Кантор. — Перефразируя «Das Manifest der Kommunistischen Partei [72] «Манифест Коммунистической партии» ( нем .). Авторы — Карл Маркс и Фридрих Энгельс. », мы, нюансеры, отличаемся от остальных трудящихся лишь тем, что выделяем и отстаиваем общие, не зависящие от национальности интересы движения в целом…

— Это я понял, — перебил его Алексеев. — Меня интересует другое: что, если нюансер откажется работать?