Макс Фрай: Отдай мое сердце

– Если я прямо сейчас не проснусь, меня заклюют, – вдруг рассмеялась она. – Причем в прямом смысле. Не смотри с таким ужасом, Макс, буривухи совсем не злые, просто иначе меня не добудишься. Спасибо за приглашение, сэр Гэйшери. Как только соображу, как развернуть сновидение во времени, обязательно, сразу же вам приснюсь. Может быть, очень скоро! Зачем ждать дюжину лет?

– И ведь приснится, – сказал Гэйшери после того, как она исчезла. И почти завистливо добавил: – Девчонка! Им все дается легко, если разворачиваются к магии лицом, а не в пол-оборота, как им нравится. Вот это для девчонок самое трудное: вечно пытаются сесть одной крошечной задницей на два пня, чтобы с одного боку высшая магия, а с другой вся остальная чепуха, которую принято называть нормальной человеческой жизнью. Дуры ужасные, так бы всех и поубивал! Но если с этой дуростью справятся, их потом не остановить.

Я молча кивнул, в надежде, что он ощущает мою благодарность. Потому что нужных слов мне сейчас все равно не подобрать.

– Да ладно вам, я не ради вас старался, – усмехнулся Гэйшери. – Просто девчонка хорошая. Грех такую в гости не позвать.

Вручил мне белый картонный стаканчик, я приготовился к неизбежному сладко-молочному ужасу, но там оказался такой превосходный эспрессо, что я почувствовал себя недостойным его высокого качества. Все равно спросонок нюансов не разберу.

– Спать после него будете как убитый, – пообещал Гэйшери. – Даже в своей кровати. А мне пора.

Я сперва подумал, он имеет в виду, пора возвращаться в башню, где к нему, небось, уже выстроилась новая очередь из недосмотренных снов. Но тут же понял, что не о башне речь. Гэйшери уходит домой. Сбылись мои мечты! В смысле какого черта так скоро, как я теперь без него?

А вслух я сказал:

– Так не пойдет. Какое свинство! Отдайте мое сердце, эй!

Гэйшери расхохотался:

– Все-таки вы непрошибаемо вежливый! Но я тоже буду скучать. Причем сильнее, чем вы. И уж точно гораздо дольше. Вы быстро на что-нибудь отвлечетесь и будете вспоминать меня раз в полгода, как забавное приключение, а мне отвлекаться не помогает. Я большой, в меня все помещается, и еще место остается, сколько не натолкай. Кстати, чуть не забыл сказать самое главное: было очень здорово получить от вас собственное Благословение. Давно меня никто на такие глупости не вдохновлял! Но мой вам совет: с другими людьми пока воздержитесь. Такое счастье не каждому по зубам.

С этими словами Гэйшери поднялся, но вдруг наклонился к самому моему уху и прошептал: «Рад, что у тебя получилось все исправить», – и исчез прежде, чем я успел переспросить, что именно у меня получилось, о чем вообще речь.

Я решил, что подумаю об этом утром. А еще лучше, восемьсот тысяч лет спустя.

Насколько нелепым у нас вышло расследование дурацкого заговора, настолько легко и приятно оказалось разбираться с его последствиями в обновленной стараниями Гэйшери реальности.

Наутро в кабинете Джуффина рыдала леди Атисса, причем не столько по невесть куда исчезнувшему любовнику, сколько потому, что ей теперь в одиночку за все отвечать. Больше всего на свете она боялась, что муж узнает о ее общественной деятельности, в смысле, об оскверненной подписанием петиции семейной гостиной, и сбежит от позора на самый дальний край Мира. Например, к дочке, в Арварох.

Воспользовавшись отчаянным положением леди Атиссы, шеф предложил сделку: он аккуратно изымает из ее памяти Благословение Гэйшери и отпускает с миром, похоронив компрометирующие ее материалы расследования в самом неприступном из сейфов. Леди Атисса сразу же согласилась, и это большое облегчение: с такой кашей в голове, как у нее, действительно лучше никого не благословлять.

Нумминорих ходил, не касаясь земли – не нарочно, как столичные модники, а просто иначе не мог. И стесняться, похоже, перестал окончательно. До моего нахальства ему было еще далеко, но он нагонял меня семимильными прыжками. Все-таки участие в нелепых древних мистериях идет на пользу. Был бы знахарем – прописывал бы всем подряд.

Мелифаро, Кофа и Кекки сперва насели на шефа с расспросами, куда на самом деле внезапно подевался главный виновник переполоха, и не надо ли хорошенько его поискать. Ну или наоборот, помочь закопать поглубже. Джуффин делал страшные глаза и объяснялся такими туманными намеками, что я бы на их месте чокнулся. Но у этих троих острый аналитический ум и немалый житейский опыт, так что в итоге они решили, будто Старшего Магистра Ордена Семилистника Аграму Мори тихонько, по-семейному грохнул сэр Шурф, чтобы не разводил смуту в Ордене. Это, ни разу не высказанное вслух, но явственно повисшее в воздухе объяснение устроило всех, включая самого Шурфа. Вернее, даже начиная с него. Орденские старики, отлично умеющие читать повисшие в воздухе объяснения, окончательно поняли, что с новым Великим Магистром шутки плохи, и некоторые официально попросили об отставке, а остальные просто старательно сделали вид, будто их нет в Иафахе и вообще нигде. Очень вовремя: Шурфу сейчас было совсем не до Ордена. Его занимали исключительно научные дискуссии вокруг найденного им фрагмента книги принца Аллоя, Время от времени он среди ночи врывался в мой дом, чтобы рассказать о ходе работы над уникальным текстом, и выглядел натурально маньяком. Очень счастливым маньяком, а это главное. То, что нужно ему больше всего.