Юрий Бедзик - Великий день инков

С самого утра на корабле царит тишина и тревога. Слышно только, как глухо воркует в трюме мотор и время от времени с капитанской рубки доносится покашливание капитана Пабло. Старик непрерывно курит трубку и усталым, равнодушным взглядом тянется в даль. Кто бы мог подумать, что в этом засушенном, выдубленном на солнце теле столько решимости и упорства!

О, утром он показал себя! Утром "Голиаф" пришвартовался к маленькому причалу, и началась загрузка его трюмов горючим и провизией. Появились два полицейских из города, светящегося сонными домиками между кустами агавы. Позже пришел высокий, сутулый, с непокрытой головой падре в черной сутане. Толстый, с опухшими от сна глазами полицейский сказал, что он комиссар поселка и просит показать ему "седулы". Какую "седулу"? Разве сеньоры не знают законов республики? Он вынужден задержать их и под конвоем отправить в столицу. При этих словах толстяк победно взглянул на падре и для солидности засунул свои руки под туго затянутый на брюхе пояс. "Седулы" — это личное удостоверение для каждого, кто находится на территории республики, это — закон жизни и порядка. Без "седулы" человек не может жить, как без воздуха. Полицейский широко расправил плечи и громко втянул в легкие прохладный, приятный воздух, как бы желая показать, как хорошо, когда человек может дышать, и как обидно бывает, когда ему не дают на то права.

Крутояр вынул въездную визу с большим штемпелем канцелярии президента и подал ее напыщенный комиссару. Штемпель немного охладил вспыльчивость полицейского, но все же не отнял у него намерения чем-то навредить советским людям.

— Виза не дает права на путешествие, — сказал он грубо.

— Ошибаетесь, комиссар, — сухо улыбнулся профессор, — виза является разрешением на проведение всех научных опытов на территории республики.

— Научных? Хм, — мясистое тело комиссара дернулось, глаза его стали злыми и недоверчивыми. — Вы находитесь в районе антигосударственных беспорядков. В сельве действуют бандиты.

— Политические проблемы нас не касаются. Кроме того, мы ищем голландского ученого Ван-Саунгейнлера, — тихо и немного торжественно сказал Крутояр. — Если вы забыли, комиссар, я могу напомнить вам: господин президент в прошлом году пообещал миру приложить все усилия, чтобы спасти мужественного путешественника.

— Жизнь Ван-Саунгейнлера под надежной защитой закона.

— Нет, жизнь Ван-Саунгейнлера под угрозой, комиссар. Весь мир следит за нашей экспедицией, за нашим продвижением, и, если вы будете препятствовать нам, это только бросит тень на честь президента.

Комиссару пришлось отступить. Вернув документы, он нахмурился, посмотрел темными глазами на кораблик, затем перевел взгляд на падре. Очевидно, он еще возлагал надежду на предсказателя воли божьей.

Падре поднял глаза, мгновение подумал и вдруг быстро, размахивая полами черной сутаны, прошел к "Голиафу". Еще мгновение, и он исчез в трюме. Комиссар с удовлетворением расправил плечи. Падре умел делать такое, о чем даже богу не снилось. Слышен его голос гневный, властный, требовательный. Святой отец свирепствует! Сыплет проклятия на чью-то голову. Резкие крики мешаются с льстивыми, почти нежными словами... Комиссар, переглянувшись со своими полицейскими, нетерпеливо потирает руки... Сейчас, сейчас святая воля пробьет стену неповиновения, сломит сопротивление этих высокомерных правдолюбцев.

И вдруг падре вылетает на палубу. Сбежал на берег. Запыхавшийся, красный, погрозил кулаком "Голиафу". Комиссар недовольно сопит. Второй полицейский, сдерживая ироничную улыбку, вперяет глаза в землю. Путешественники, ничего не понимая, смотрят на священника. А тот шепчет что-то злобно комиссару, еще раз обжигает кораблик едким взглядом, потом плюет себе под ноги и шагает в чащу леса, к серым домиков...

Можно отправляться. "Голиаф", покачиваясь на легких волнах, поднимает буруны на мутной воде и, не торопясь, выходит на середину реки.

— Сеньор Пабло, что здесь случилось? — спрашивает Крутояр у капитана, который, глядя злыми глазами гладь реки, изо всех сил дергает штурвальное колесо.

Капитану Пабло очень хочется рассказать, как он "поговорил" со святым отцом, но он сдерживает себя и только бурчит что-то себе под нос. Крутояр вынимает сигареты, угощает капитана и как бы вскользь бросает, что никогда не видел таких разъяренных священников, как вот только что на пристани. Святой отец чуть сутану не потерял, прыгая по трапу. Странный слуга божий!