Алексей Сальников - Отдел

Сын как будто оглядел Игоря из полуприкрытых век, затем, все так же хитро и ужасно поглядывая и так же глупо и нетрезво улыбаясь, пошутил:

— А ты подтянулся что-то за эти месяцы, что меня нет.

— Может, объяснишься сначала? — тихо, чтобы не разбудить сына, спросил Игорь дрожащим от пережитого и переживаемого страха голосом.

— Это ты правильно поступаешь, что тихо говоришь, — одобрил сын. — Он и бодрствующий сможет это повторить с моих слов, но это разговор не для детских ушей, а хочется нормально поговорить и действительно объясниться и извинения принести, если они тебя утешат, конечно.

— Во-первых, как ты у него в голове оказался? — спросил Игорь. — Это, знаешь, самое, вообще, сволочное, что можно было устроить.

— Это не я, это мой друг, — сказал сын, — я тут через него разговариваю. Твой сын что-то вроде мобилки.

— И как твой друг оказался у него в голове? — плохо сдерживая злость, осведомился Игорь.

— Как, как, так же, как и кораллы, — ответил сын. — Мы — немного другие пришельцы. То есть мы пришельцы, но не кораллы. Раньше, когда нас сюда прибило, мы так же поступали с людьми, как и кораллы, то есть вселялись в плод и занимали его разум на все время жизни, потом, когда тело умирало, занимали следующее тело и следующий разум. Но потом природа верх взяла, как бы это смешно ни звучало.

— Что-то пока это нисколько не смешно, — признался Игорь.

— Понимаешь, — сказал сын, — кораллы — это кораллы. Вот сидели они на дне своего родного океана, зацепившись за дно, потом как-то дошли до разумной жизни, потом до другой формы — и стали они плавать по Вселенной и цепляться за все, что могли зацепиться, и зацепились за что-то вроде людей. Не обижайся, что я так объясняю, просто до тебя может по-другому не дойти.

— Ну, хоть так, — согласился Игорь, пытаясь трясущейся рукой достать сигарету из пачки.

— А поскольку люди были вроде вас, — продолжил сын, — то понятно, что всего за несколько тысяч лет кораллы перенаселили всю планету, правда, это не планета была, а поверхность спиралевидной галактики, но не суть, они исчерпали ресурсы, потом запилили войнушку и свалили. Однако, если здраво рассуждать, то вины кораллов в этом нет. Они просто подражают своим хозяевам, и это бы все равно произошло рано или поздно. Перенаселение все равно бы началось, и война бы началась, и вымирание людей тоже, просто чуть позднее. А у этих людей было что-то вроде собак, и эти собаки выжили, эволюционировали примерно в то, что ты сейчас наблюдаешь, и разбрелись по космосу. В общем, людям не повезло, что к ним прибились паразиты, по сути дела. Да и не только людям не повезло, вообще всему живому не повезло. Девять из десяти растений и девять из десяти пчелиных ульев, примерно, девять из десяти собак и девять из десяти тараканов — тоже пришельцы. Вот такая вот фигня, Игорь. Я сейчас с тобой разговариваю только потому, что ощущаю к тебе инстинктивную привязанность, как потомок инопланетной собаки. Мы с моим другом здесь очень долго, и сначала мы поступали именно как кораллы, тоже полностью заменяли человеческий разум и жили человеческой жизнью, чтобы понять, что тут происходит. Не сразу до нас дошло, конечно (тут я должен извиниться), что люди очень ценят свою жизнь и жизнь своих детей. Пойми меня правильно, все же из истории и из непосредственного опыта в человеческой среде как раз таки трудно сделать вывод о ценности жизни. Мальчиков вы растите на убой — и не скрываете этого. Девочек вы растите на убой мальчикам и очень сердитесь, когда что-то начинает выпадать из рамок этого представления. Сейчас что-то стало меняться, но это всего лишь от тепличных условий в отдельных странах. По моему времени — это незаметная перемена, произошедшая буквально несколько минут назад. Кроме того, ваши хозяева дали нам понять, что люди — всего лишь помесь счетной машины и питательной массы, а вся человеческая культура — легкое побочное наслоение над двумя основными функциями, а именно: считать и давать пищу.

— Прекрасно, — вырвалось у Игоря. — У нас еще хозяева есть?

— Или хозяин, — поправил сын сам себя. — Вообще, трудно сказать. Как таковой личности у него нет. Вашу жизнь он вообще жизнью не считает. Или они не считают. Это, по сути, очень сложное образование, которому трудно дать название на вашем языке. Эта некая система вирусов и микроорганизмов, действующих то сообща, то порознь, но при этом все равно сообща и при этом порознь. Боюсь, эта штука намного умнее меня и обширнее меня, поэтому я и не могу дать ей какое-то толковое объяснение. С человеческой точки зрения — это как раз это существо или существа не живут, потому что у них нет своего «я», но при этом есть определенная воля. Парадокс такой. Но я про сына твоего начал и слегка ушел от темы. Я к ней еще вернусь. Как-то до меня постепенно дошло, что деятельность, которой вы заняты, — вовсе не симуляция разумной деятельности белковыми счетными машинами, а именно разум, всего лишь слабое наслоение над программами, которые заложили в вас вирусы, но все же разум. И что-то во мне взыграло, вроде совести, и собачьи корни дали о себе знать, но я решил совсем не занимать человеческий мозг своим существованием.