Макбрайд Стюарт - Дом плоти

Логан уставился на него:

— И чтобы меня или тебя в процессе убили? Мы ждем, когда подойдут Фолдс и Джекки, это мое последнее слово.

— Не надо заводиться…

— Шшш… ты слышал?

Женский голос. Приглушенный, с другой стороны занавески.

Мать твою за ногу.

И затем крик, призыв на помощь.

— О, черт… — Логан вытащил перечный баллончик и кинулся за занавеску, в маленькую, низкую комнату: с одной стороны морозильные камеры, с другой…

Он даже не видел, кто его ударил.

Помещение: комната с низким потолком, освещенная тремя лампами дневного света. Стены обшиты досками. Камера резко наклоняется влево, лампы оставляют желтые полосы, пока не начинает действовать автофокус. Сержант Макрай сидит спиной к одной из морозильных камер, голова в крови. Над ним наклонился мужчина, на нем фартук мясника и маска бывшего премьер-министра Маргарет Тэтчер. Человек держит нож у горла сержанта Макрайя.

Голос за кадром:

— О господи…

[Мясник смотрит на сержанта Макрайя, склонив голову набок, затем опускает нож.]

Голос за кадром:

— О господи, о господи, о господи…

[Мясник выпрямляется и смотрит в объектив камеры.]

Голос за кадром:

— О господи…

[Картинка вздрагивает, когда оператор начинает пятиться, потом поворачивается и бежит. Тяжелое дыхание, мат, звук рвущейся ткани, зацепившейся за микрофон.]

Алек бежал изо всех сил. Он был так напуган, что даже не чувствовал себя виноватым за то, что бросил Логана. Он промчался через занавеску, уже задыхаясь, — и почему только он такой неповоротливый жирный урод?

— О господи, о господи, о господи…

Заткнись! Заткнись на хрен и БЕГИ!

Он слышал, как Мясник догоняет его, расстояние между ними становилось все меньше.

— Огосподиогосподиогосподи…

Он упал на колени, пытаясь нащупать ступеньки, пытаясь найти выход, раньше чем…

Дверь под лестницей открылась, впустив желтый свет в захламленный подвал.

Алек закусил губу и старался не вскрикнуть.

Тихо. Ни звука. Даже не дыши.

Что-то коснулось его ноги, Алек сморщился, вглядываясь в темноту. О господи, не допусти, чтобы это была…

Пара черных глазок уставилась на него — когти, зубы, голый розовый хвост…

КРЫСА!

Алек взвизгнул и отпрянул, дрыгая ногой. Гребаные крысы! Господи, гребаные… Кто-то стоял за его спиной.

Огосподиогосподиогосподи…

Алек взглянул в безжизненное резиновое лицо:

— Пожалуйста…

Мясник схватил визжащего и лягающегося Алека за ворот и потащил через дверь в темноту.

61

Логан со стоном перевернулся на бок, и его вырвало на жесткий земляной пол.

— Как ты? — спросил Фолдс, морща нос от резкого запаха.

Сержант закашлялся, сплюнул едкую слюну и с трудом встал на колени. Джекки помогла ему подняться и теперь поддерживала в стоячем положении. Он чувствовал тепло ее тела.

— О чем ты думал, врываясь сюда один, совсем как герой гребаного «Крепкого орешка»?

Голова у Логана кружилась.

— Она звала на помощь. Что я должен был делать?

— Бог мой… — Фолдс открыл один из морозильников. — Здесь полно мяса… — Он взял кусок замороженной груди, бледный околососковый кружок и темный сосок хорошо просматривались через пластиковый пакет.

Джекки отпустила Логана и отошла к дальней стене:

— Здесь что-то вроде могилы в углу…

— «Здесь покоятся останки Кэтрин Дэвидсон, любимой подруги. Умерла 14 го сентября 1991 года». Что, черт возьми, это означает?

Логан на несколько секунд закрыл глаза, потом оглядел комнату с низким потолком. Везде доски из древесных опилок — дерево уже вздулось и покрылось плесенью. К противоположной стене прислонен стол из нержавейки, на каких мясники разделывают туши. Над ним висели на магнитных полосах ножи. Отверстие, с которого Логан сорвал занавеску, вело в туннель, идущий к дому. Еще пара занавесок частично прикрывала дыру рядом со столом мясника, и еще пара висела в дальнем конце помещения, рядом с морозильниками.

— Где Алек?

Они обнаружили его за второй занавеской. Там была кухня — стены обшиты тем же пятнистым деревом, пол закрыт кусками полусгнившего ковра. В углу стояли два газовых баллона, прикрепленные к идеально чистой газовой конфорке и печке. Комната была уставлена кухонной мебелью времен семидесятых, грязно-кремового и поблекшего буро-коричневого цвета. Сильно пахло кровью и чесноком.

Алек висел в центре комнаты вниз головой над оловянной ванной, наполненной чем-то темно-красным. Его кожа была настолько белой, что казалась прозрачной. Он все еще был теплым.