Джаспер Ффорде - Неладно что-то в нашем королевстве, или Гамбит Минотавра

— Ста тридцати фунтам, — встрял Майлз.

— Верно. Всего сто тридцать фунтов. Победа Нельсона принесла Звлкиксу лишь… сколько там? Девять шиллингов?

Я по-прежнему не улавливала.

— Четверг, это тотализатор! Ставка за каждое выигранное пари умножается на выигрыш от предыдущего, а любое проигранное пари обнуляет счет.

— И… и сколько же стоят эти самые Откровения?

Джоффи посмотрел на Майлза, Майлз посмотрел на Лондэна, а тот ухмыльнулся и посмотрел на Джоффи.

— Сто двадцать девять миллиардов фунтов.

— Но у «Тюдоровских скачек» таких денег просто нет!

— Конечно нет, — согласился Майлз. — Но компания-учредитель, страхующая букмекерскую контору, по закону обязана оплатить все счета. «Скачками» владеет «Уэссекская дойная корова», а той, в свою очередь, владеет «Концы в воду», полностью принадлежащее игорному концерну «Объединенное хи-хи», который является частью…

— Корпорации «Голиаф», — ахнула я.

— Именно.

Воцарилась мертвая тишина. Мне хотелось выскочить из кровати, расхохотаться, заорать, забегать по потолку, но с этим придется подождать, пока я окончательно не поправлюсь. Поэтому я только улыбнулась.

— И какой же частью «Голиафа» теперь владеет Общество поклонников святого Звлкикса?

— Ну-у, — протянул Джоффи, — вообще-то мы ничем не владеем. Если помнишь, мы уступили все его перлы Совету по продаже тостов. Это им теперь принадлежит пятьдесят восемь процентов «Голиафа». А мы озвучили свои пожелания, и они с готовностью их поддержали. «Голиаф» отказался от всех своих планов по превращению в религию и перестал поддерживать партию вигов. Ну и о строительстве нового собора тоже речь шла… Мы победили, Четверг, мы победили!

Падение Гана, как выяснилось, было скорым и унизительным. Стоило ему лишиться поддержки «Голиафа» и овенатора, как парламент быстро задался вопросом: а с чего это они так слепо следовали за ним? Те, кто горячо его поддерживал, теперь с тем же энтузиазмом обернулись против него. Менее чем за неделю он прочувствовал, каково быть настоящим человеком. Все тщеславие, заговоры, попустительство, игравшие ему на руку, пока он оставался вымышленным персонажем, перестали действовать, когда он превратился в человека из плоти и крови, и не прошло и трех дней после Суперкольца, как его сместили. Эрнст Стрихнен, подвергнутый допросу по поводу звонков, сделанных из его кабинета Синди Стокер, решил спасти остатки своей шкуры и многое поведал о бывшем боссе. Теперь Гану предстояло отвечать перед судом по такому длинному списку обвинений, какого не предъявляли ни одному общественному деятелю Англии за всю ее историю. На самом деле проще сказать, чего ему не инкриминировали: работу няней без лицензии и использование автомобильного гудка в жилом районе в темное время суток. Если его признают виновным по всем пунктам, ему светит более девятисот лет тюрьмы.

— Мне его почти жаль, — сказал Джоффи, куда более склонный даровать прощение, чем я. — Бедный Хоули.

— Да, — саркастически добавил Гамлет. — Увы.

Мистер Редмонд Почтаар, чья правящая Партия тостов (бывшая Партия здравого смысла) на прошлой неделе взяла бразды правления в свои руки, огласил манифест партии, в котором дается обещание вывести страну из экономического и социального кризиса. Мистер Почтаар начал с заявления об обязательном употреблении тостов в пищу всеми слоями населения согласно гибкой возрастной шкале, а затем предложил в течение года снабдить каждую семью тостером. «В долговременной перспективе, — продолжал мистер Почтаар, — мы разработаем пятилетний план усовершенствования всех наших производственных областей для создания нового поколения супертостеров, которые не будут иметь никакой конкуренции и сделают Англию мировой тостовой державой». Критики «Тост-манифеста» выразили озабоченность громогласными призывами Почтаара к созданию Североатлантического тостового альянса и подчеркнули, что исключение из него нетостоядных наций создаст нежелательное международное напряжение. Мистер Почтаар пока не ответил на эти замечания, но призвал к реформе парламента.

Спустя две недели я вернулась в свой дом, заполненный цветами так, что он стал напоминать Кью-Гарденс. [82] Королевский ботанический сад. Правая сторона тела до сих пор плохо слушалась, но с каждым днем я все больше ощущала ее частью себя, и онемение проходило. Я сидела у открытого французского окна и смотрела в сад. Воздух полнился запахами лета, ветерок ласково играл занавесками. Пятница рисовал мелками на полу, из-за двери доносился треск старого «ундервуда» Лондэна, на кухне радио пело голосом Луи Армстронга «La Vie en rose». Впервые за невообразимо долгое время я могла расслабиться и посидеть спокойно. До полного выздоровления мне еще далеко, но я обязательно вернусь на работу — может, в ТИПА, может, в беллетрицию, а может, и туда, и туда.