Джаспер Ффорде: Неладно что-то в нашем королевстве, или Гамбит Минотавра

— Лонд…

— Мм?

— Тебе не кажется странным, что я вообще выжила?

— Я, разумеется, очень этому рад и…

— Остановись на минутку.

— Зачем?

— Просто сделай, как я прошу.

Он затормозил. Я осторожно выбралась из машины и направилась к двум знакомым фигурам, сидевшим на тротуаре рядом с голиафовским кафе. Молча подойдя к ним, я незаметно уселась рядом с более крупной из них. Он оглянулся и аж подскочил при виде меня.

— Однажды, — произнес знакомый печальный голос, — вы не сумеете незаметно подкрасться к Грифону!

Я улыбнулась. Голова и крылья ему достались от орла, а тело — львиное. Очки и тренчкот с шарфом несколько смягчали его жутковатую внешность. Конечно, он принадлежал Книгомирью, но при этом возглавлял команду юристов беллетриции и был моим адвокатом — и другом.

— Грифон! — с некоторым удивлением сказала я. — Что вы делаете По Эту Сторону?

— Вас повидать пришел, — шепнул он, оглядываясь по сторонам и понижая голос. — Вы знакомы с Черепахой Квази? Она теперь мой первый заместитель в юротделе.

Он показал туда, где лежала, печально уставившись в пространство большими влажными глазами, черепаха с головой теленка. Она, как и Грифон, сошла со страниц «Алисы в Стране чудес».

— Как поживаете?

— Полагаю, неплохо, — вздохнула Квази, вытирая глаза платочком.

— Так в чем дело? — спросила я.

— Дело серьезное, слишком серьезное, чтобы обсуждать его по комментофону. К тому же мне требовался повод кое для каких исследований По Ту Сторону насчет островков безопасности. Очень увлекательно!

Меня вдруг бросило в жар. Естественно, не из-за дорожной разметки, а из-за обвинения. Вторжение в повествование! Я изменила конец «Джен Эйр», и Червонный суд нашел меня виновной. Не хватало только приговора.

— И много мне впаяли?

— Да не очень, — отозвался Грифон, щелкнув пальцами, и Черепаха Квази протянула ему залитый слезами лист бумаги.

Я взяла документ и пробежала взглядом полуразмытые строчки.

— Согласен, довольно необычно, — произнес Грифон. — На мой взгляд, постановление насчет бумазеи чересчур сурово. Тут вполне можно апелляцию подавать.

Я уставилась на бумагу.

— Двадцать лет проходить в синей бумазее, — пробормотала я.

— И еще вы не сможете умереть, пока не прочтете десять самых нудных книг, — добавил Грифон.

— Моя бабушка тоже не может, — заметила я, испытывая некоторое замешательство.

— Невозможно, — возразила Квази, утирая глаза. — И приговор, и преступление уникальны. Свои двадцать лет в бумазее можете отходить, когда угодно, не обязательно начинать с сегодняшнего дня.

— Но такое наказание возложено на мою бабушку!

— Вы ошибаетесь, — твердо ответил Грифон, забирая у меня бумагу, складывая ее и убирая в карман. — Нам пора. Вы будете на золотой свадьбе Брэдшоу?

— Д-да, — все еще растерянно отозвалась я.

— Отлично. «Брэдшоу и Алмаз М'шалы», страница двести двадцать один. С гостей выпивка и бананы. И мужа с собой тащите. Я знаю, он настоящий, но у каждого свои недостатки. Нам всем очень хочется с ним познакомиться.

— Спасибо. А как насчет…

— Господи! — воскликнул Грифон, сверяясь с большими карманными часами. — Неужели уже так поздно? У нас же через десять страниц устричная кадриль!

Услышав это, Черепаха Квази немного оживилась, и в следующий миг они исчезли.

Я медленно вернулась к машине, где меня ждали Лондэн и Пятница.

— Па! — громко произнес Пятница.

— Вот! — обрадовался Лондэн. — Он наверняка сказал «папа»!

Тут он заметил мою хмурую физиономию.

— В чем дело?

— Лондэн, моя бабушка по матери умерла в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году.

— И?

— Но если она умерла в шестьдесят восьмом, а папина мама — в семьдесят девятом…

— Ну?

— То кто же тогда живет в голиафовском доме престарелых «Сумерки»?

— Ты нас так и не познакомила, — пожал плечами Лондэн. — Я думал, «бабушка» — это просто ласковое прозвище.

Я не ответила. Я считала ее своей бабушкой, но это не соответствовало действительности. На самом деле мы общались всего три года. Прежде я в глаза ее не видела. Но может, я ошибалась? Я видела ее постоянно — в зеркале, просто намного моложе. Бабушка не была бабушкой. Это была я.

Лондэн довез меня до «Сумерек», и я вошла туда одна, оставив Лондэна с Пятницей в машине. С бешено колотящимся сердцем я поднялась к ней в комнату и увидела сиделку, склонившуюся над старой-старой женщиной, которой я когда-нибудь стану.