Кай Майер: Алхимики. Бессмертные

Но не копна черных как смоль волос, не круги под голубыми глазами, не бледная кожа на блестящем шелке простыней оборвали размышления Ауры. Сон как рукой сняло, точно ее окатили ледяной водой!

На белой простыне, словно зияющая рана, багровело пятно. Сбросив простыню, Аура вскочила с кровати и испуганно уставилась на темное пятно, силясь понять, откуда оно взялось.

За свою жизнь Аура повидала достаточно крови, чтобы не спутать ее ни с чем другим. Спала она без одежды и, оглядев себя, убедилась, что кровь не ее.

Это был отпечаток руки – прямо в том месте, где простыня укрывала живот Ауры.

Отпечаток кровавой руки.

С шестью пальцами.

Ящик с книгами – с него-то все и началось.

Тогда, больше года назад, Аура наткнулась на понятие «Verbum Dimissum» . Но и теперь, спустя столько времени, она все еще не знает, что оно означает.

Verbum Dimissum . Утраченное слово.

Оно впервые встретилось ей в книгах, неожиданно пришедших на имя ее отца, Нестора Непомука Инститориса, который умер семнадцать лет назад. В почтовой квитанции значилось, что девятнадцать лет назад, летом 1895 года, эту посылку отправил некий книжный торговец из Бостона, который с тех пор как сквозь землю провалился. В Бостоне его никто не знал; адрес, указанный в квитанции, оказался несуществующим. Сопроводительное письмо из пароходства сухо уведомляло, что ящик по неустановленным причинам послали в порт Бушир в Персидском заливе, оттуда – в Туамасину на острове Мадагаскар и, в конце концов, на Кипр. Там он семнадцать лет пролежал на портовом складе, погребенный под другими посылками. Потом склад решили снести – тут-то ящик и обнаружили, и он продолжил свое путешествие: сначала – обратно в Бостон, а оттуда – снова получателю, чей адрес нашелся в архиве.

Сожалеем об этой досадной ошибке и просим принять во внимание, что компенсация за нанесенный ущерб в данном случае не предусмотрена. С уважением и наилучшими пожеланиями.

И вот когда слуга занес ящик в двери замка Инститорисов и поставил на ковер перед камином, его одиссея наконец завершилась. Сколько людей позавидовало бы странствиям простого дубового ящика!

Аура несколько месяцев изучала его содержимое: что-то – с интересом, что-то – с недоумением, но большую часть книг просто отбрасывала за ненадобностью. А ведь многие из них появились еще на заре книгопечатания. Пролистав тысячи страниц, Аура наткнулась на понятие «Verbum Dimissum». И так увлеклась, что вернулась к отброшенным ранее томам и нашла еще кое-какие подробности. Точнее, не подробности. Вопросы. Ведь упоминания, перекрестные ссылки и сноски лишь порождали все новые и новые вопросы…

Verbum. Первое слово Божественного творения.

«В начале было Слово, – так сказано в Евангелии от Иоанна. – И Слово стало плотию».

Все эти загадки и недомолвки, религиозные трактаты, псевдоисторические исследования и алхимические толкования, ничего не значащие слова и игры со смыслами порождали вопросы: где и когда возникло Verbum Dimissum и существует ли оно по сей день? Где и когда оно утрачено? И кто последним услышал его, прочел или произнес?

Если это действительно отпечаток руки – а в этом Аура почти не сомневалась, – то, скорее всего, мужской. Пальцы раза в полтора длиннее ее собственных, а лишний палец, второй средний, – точно такого же размера, как и соседний.

Аура уже в который раз потуже затянула пояс.

Кто-то пробрался ночью в комнату и дотронулся до нее через простыню. До сих пор не верится…

Двери закрыты, окна заперты. В первую секунду Аура испугалась, что незваный гость все еще в номере. Она обыскала комнаты и ванную, заглянула во все щели. Ни следа. Ни души.

Кто-то хотел показать ей, как близко может подобраться. Доказать, сколь она уязвима. Сколь беззащитна. И одинока. Как будто тут нужны доказательства…

Аура уже давно не вспоминала о Джиллиане (впрочем, кого она обманывает: она только о нем и думала) – хотела казаться независимой. Но разве она независима? Да, денег у нее больше, чем можно потратить, она совершенно свободно переезжает из города в город, пересекая государственные границы. Но какой ценой? Сын ненавидит ее, сестра завидует, а мать… В те редкие минуты, когда Шарлотта приходила в себя, она не выказывала старшей дочери ничего, кроме презрения. Единственная родственная душа – племянница Тесс. Ей всего пятнадцать, на год меньше, чем Джиану, сыну Ауры.

Десять лет прошло с тех пор, как они вернулись из Сванетии. Десять лет назад они с Джиллианом поклялись не расставаться.