Александра Жавжарова - Дело о любви до гроба

— Кто там? — раздался старческий голос.

— Добрый вечер. Следователь по особо важным делам Валуйский Игорь Александрович. Я хотел бы поговорить по поводу вашего бывшего соседа сверху Вячеслава Мыльнова.

Игорь не был уверен, что в полумраке подъезда, да еще и через глазок, пожилая женщина разглядит его удостоверение, но на всякий случай поднял его так, чтобы было видно. Защелкал дверной замок, и дверь, легонько скрипнув, распахнулась.

— Так он же ж вроде сам, ирод… — недоверчиво произнесла полноватая старушка, на чьем носу очки сидели почему-то очень задиристо, словно кепка на хулигане.

— Я не совсем по поводу его самоубийства. Даже скорее, совсем не по этому поводу. В мой отдел на доследование передано дело Анастасии Фатеевой — его бывшей девушки. Возможно, вы что-то слышали об этом?

Старушка, наконец, отступила вглубь квартиры, позволив Игорю пройти. В нос ударил запах вареной рыбы и ни с чем не сравнимый кошачий дух. В довольно захламленной прихожей действительно вертелась пушистая любимица хозяйки, которая с видом собственницы тут же начала тереться о брюки Валуйского.

— Ну как же не слышала. Слышала я про сбежавшую невесту. А недавно, говорят, ее мертвой нашли.

«Вот тебе и тайна следствия», — подумал Игорь. Впрочем, когда она соблюдалась? Только тогда, когда по делу не проходили обычные люди — друзья, соседи, родственники. А такое случалось крайне редко. Валуйский решил, что ни подтверждать, ни опровергать эту информацию он пока не будет. Зато баба Маша, видимо, решила рассказать все, что знает.

— Ой, дурной был парень. Ну, дурной. А Настя — та красавица, умница. Слышала я, как они ссорились. Девочка его, лба здорового, уговаривала работу найти. А он — ни в какую, мол, где это видано, чтобы художник ящики таскал. Видно, ждал, что его картины мульонеры раскупят. Ну, а потом она его, вестимо, бросила — дурака такого, хоть и любила сильно. Ну, а художник наш понял, видать, что содержать его больше никто не захочет, и то с балкона прыгнуть грозил — на потеху двору, то еще чего-то. Да вот, в прошлом году к нему как раз в мае-то скорая приезжала. Таблеток каких-то съел. Но оклемался. И ведь проняло — приходила к нему Настенька. За день до свадьбы и приходила.

«Вот это новость, — подумал Валуйский, делая пометку в блокноте, — интересно, почему Птицын этого еще не знает?»

— Мария… извините, отчества вашего не знаю…

— Александровна.

— Мария Александровна, а вы случайно не слышали, о чем именно говорили в тот день молодые люди?

— Ну что ж я вам — шпиён? — нахмурилась баба Маша. — Ругались. Это я помню. Потом вроде затихло все. А когда она ушла, я даже и не заметила — мне как раз подруга позвонила.

— А в какое примерно время она приходила?

— Да днем и пришла, где-то около часа. Видать, чтоб жених не знал.

— Хм. Хорошо. Тогда еще один вопрос: вы не помните, отлучался ли куда-нибудь Вячеслав Мыльнов пятого мая прошлого года?

— Пятого мая? Что ж это было? — Старушка сняла очки и принялась протирать стекла, припоминая.

— Четверг, — подсказал Игорь, которого в свое время несколько удивил выбранный для свадьбы день.

— Дай бог памяти… А-а-а! Ну, конечно, мне ж тогда Иванна моя рыбки для Дуси приносила. Да, помню. Меня тогда прихватило хорошо, так я весь день дома просидела — то на кухне у окошка, то на диване перед телевизором. Да. Вспомнила. Ну, выходил художник. В магазин, за водочкой. А потом — домой сразу. И весь вечер после этого что-то орал в пьяном угаре. Что-то даже в стенку кидал. Я-то ладно — старая, глухая, а вот за стенкой там семья с мальчиком маленьким — вот они, бедные, натерпелись. Я еще удивилась, чего они милицию не вызвали.

— Мария Александровна, спасибо вам огромное. Вы очень помогли следствию, — улыбнулся Валуйский.

— А что нам, старым кошелкам, еще делать. Хоть тут сгодилась — и ладно.

Попрощавшись с бабой Машей, Игорь вышел в прохладный Дмитровский вечер, стараясь понять, как можно использовать полученную информацию. Настя и Вячеслав мертвы. И вряд ли они кому-то рассказали о том разговоре, что состоялся у них за день до Настиной свадьбы. Мать Вячеслава либо ничего об этом не знает, либо очень умело запирается. Но скорее первое. Судя по всему, она нечасто поддерживала контакт с сыном. Раздумывая, Валуйский остановил машину у какой-то кафешки. Организм требовал положенного ему четырехразового питания, и даже пирожки гостеприимной Аллы не могли заменить ему полдник.

Итак, друзей у Мыльнова практически не было, не считая редких собутыльников. Но почему Настя ничего и никому не сказала об их разговоре? Хотя бы той же Тане? Недостаточно доверяла? Ведь такая история, узнай ее Дмитрий, могла разрушить только начавшуюся семейную жизнь. Но если верить самой Татьяне, у них с подругой секретов друг от друга не было.