Сакс Ромер: Дочь доктора Фу Манчи

— Веймаут! — вскричал Петри. — Поразительно! Что это значит?

Мне доводилось один-два раза встречать в клубе этого большого, добродушного служителя порядка, всегда окруженного ореолом таинственности. Впрочем, на сей раз он выглядел менее добродушным, чем обычно. Его появление могло бы послужить великолепной рекламой умению британцев наводить порядок в колониях. Начальник станции и его многочисленные подчиненные мгновенно увяли в присутствии человека, бывшего одно время старшим инспектором департамента криминальных расследований, а ныне занимавшего должность начальника детективной службы Каира.

Веймаут кивнул мне. Бодрый огонек светился в его голубых глазах.

— Я, признаться, пока не задумывался над тем, что это значит, — ответил он доктору. — Все, что я знаю, это то, о чем рассказала мне ваша жена.

— Крик во дворе?

— Да. И телеграмма, ожидавшая меня, когда я вернулся.

— Телеграмма? — удивился Петри. — Это вы ее послали, Гревилль?

— Нет. Вы хотите сказать, суперинтендант, что получили телеграмму из Луксора?

— Да, сегодня.

— Со мной было то же самое, — медленно проговорил Петри. — Кто же, во имя всех святых, послал их?!

На этот вопрос у меня ответа не было.

— Ладно, давайте пока считать это тайной, — покладисто кивнул Веймаут. — Во всяком случае, кто бы он ни был — это наш друг. Миссис Петри думает…

— Да? — нетерпеливо перебил его Петри.

— В прошлом она всегда обо всем знала, — печально улыбнулся суперинтендант. — Это было неосторожно.

— Да, — согласился Петри.

— Так вот, сегодня она мне сказала по телефону… Она чувствует надвигающуюся беду… Близость живой смерти — так она сказала.

— Нет!..

— Во всяком случае, доктор, я так ее понял. Расспрашивать подробнее не было времени. Я тут же перезвонил в Гелиополис и, по счастью, застал там Джеймсона Хантера. Я устроил так, чтобы он смог вылететь сегодня вечером.

— При лунном свете не так-то просто садиться, — прервал его летчик. — Надо знать местность как свои пять пальцев. К счастью, в здешней округе я изучил каждый бугорок. Если мы разобьемся, это будет неважной рекламой для моей авиакомпании.

Надо было поторопиться к самолету. Доктор Петри не выпускал из рук сумку с драгоценным содержимым. Вскоре под непрерывный рев клаксонов, на которые египетские водители обожают жать при всяком удобном случае, нас уже швыряло с одной узенькой улочки на другую. Пешеходы, как зайцы, едва успевали отпрыгивать от наших колес.

Вырвавшись из города, мы выскочили на дорогу, пересекавшую узкую плодородную долину. Потом и она осталась позади; машина запрыгала по ухабам девственной пустыни. Нас трясло и подбрасывало в свете яркой луны, и казалось, этому не будет конца. Границы реальности размывались, яркий блеск звезд завораживал, пейзаж выглядел неземным, а мои спутники — командой призраков из сновидений.

Все молчали, кроме Джеймсона Хантера, неизменно восклицавшего свое излюбленное: «Скачущий Юпитер!» каждый раз, когда мы получали особенно сильный толчок. Летчик оставался невосприимчив к ночным чарам, властно охватившим остальных.

Наконец мы добрались до самолета, приземлившегося на длинном пологом склоне, обрывающемся с одной стороны глубоким ущельем. Чтобы перенести из машины багаж, много времени не потребовалось. Затем и мы вскарабкались на борт. Через секунду мотор взревел.

— Хантер, — услышал я сквозь грохот голос Веймаута, — жми на всю железку. Надо успеть спасти человека от живой смерти…

Качка выдалась изрядная: Хантер выжимал из мотора все что мог, и несчастную машину, казалось, вот-вот разнесет на мелкие кусочки. О моем состоянии лучше не вспоминать: я никогда не был хорошим моряком, а уж на пустой желудок, да с головой, звенящей от недосыпа… Впрочем, время от времени усталость пересиливала, и я погружался в некое подобие дремоты — и тут же мне начинали мерещиться серьезные глаза Раймы, подозрительно следящие за мной. А один раз мне приснилось, будто меня манят куда-то тонкие, точеные руки мадам Ингомар…

Я проснулся, весь в холодном поту, но и наяву мне продолжало казаться, что сквозь рев пропеллера доносится ее гипнотизирующий, похожий на звон колокольчика голос…

Что за мрачная фигура до такой степени напугала Петри, его жену и Веймаута? Чей дьявольский план начал раскручиваться со смертью моего шефа? Неужели все эти люди нарочно меня мистифицировали? Что они недоговаривали? Или просто боялись рассказать мне о своих подозрениях?