Артур Крупенин - Ave Caesar! (Дело о римской монете)

– В этой связи предлагаю считать решение, касающееся Зинаиды Беляк, скоропалительным и подлежащим пересмотру.

Судя по наступившей тишине, люди в аудитории вообще перестали дышать. Фигуры стоящего на трибуне ректора и как-то сразу съежившейся заведующей образовали единую, полную драматизма композицию, достойную резца какого-нибудь античного ваятеля.

– Deus ex machina, – прокомментировал ситуацию Буре, намекая на принятый у античных трагиков прием, когда бог, с помощью хитроумного подъемного механизма спускавшийся с небес в развязке спектакля, разом решал все проблемы героев.

Что же касается самого «бога из машины», то он, как ни в чем не бывало пожелав всем сотрудникам кафедры дальнейших успехов, тут же покинул порядком шокированное собрание.

Глеб был больше чем уверен, что после ректорского вето, наложенного на исключение Беляк, обозленная Валеева очень скоро нападет исподтишка. Но он и представить не мог, что удар будет настолько коварен.

Первым, что бросилось Глебу в глаза, была подаренная им картина – она гордо занимала лучшее в плане освещенности место в кабинете, прямо напротив окна.

Прилив радости сменился ревностью: а кто, интересно, ее повесил так высоко и аккуратно? Не сама же Бестужева? Нет, тут не обошлось без мужского участия. Черт возьми, ну какое право он имеет ревновать? У каждого из нас есть свои маленькие или не такие уж маленькие тайны. В конце концов, даже в Британском музее имеется пресловутый шкаф под номером пятьдесят пять с грифом Secretum, а в Неаполитанском музее вообще есть целый зал с табличкой Gabinetto segreto [9], где хранятся откровенно эротические экспонаты, ограниченные к показу. Так почему же такой закрытой кладовой не должно быть места где-нибудь в закоулках Марининой души? Уж лучше пусть все когда-либо бывшие с ней мужчины будут тщательно спрятаны там, а не напоминают о себе предметами, которые могут нести образы, способные больно ранить сердце Глеба. Он с ужасом представил себе, что будет, если он возьмется рукой за спинку кровати, на которой спит Марина. О, нет!

С усилием выкинув все это из головы, Глеб уселся в кресло. Марина села напротив и просияла подозрительно лучезарной улыбкой. Сама атмосфера сегодня была какой-то наэлектризованной. Того и гляди ударит молния. Ну ничего, успокоил себя Глеб, – они с Бестужевой, судя по многим признакам, заряды явно разноименные, а значит, по идее, просто обязаны притягиваться друг к другу.

Поговорив о делах Глеба и проделав пару-тройку упражнений, они неожиданно перешли к обсуждению расследования. Глеб рассказал Марине о странной закономерности в интервалах между убийствами.

– Мм, – задумчиво сказала она. – Интервалы кратны четырем неделям? То есть двадцати восьми дням?

– Ну да.

– Очень любопытно. Всегда двадцать восемь?

– В том-то и дело, что нет. Есть отклонения туда-сюда, но буквально на сутки, не больше.

Бестужева снова задумалась.

– Ты ведь знаешь, что такое ПМС, правда?

– Чай не в пещере живем. У нас на кафедре есть целая группа барышень, включая заведующую, для которых ПМС вообще перманентное состояние.

– Типично мужской шовинизм, – ткнув в Глеба пальцем, сказала Марина. – В общем, слушай. Целая куча моих коллег-психологов уже много лет изучают природу и последствия предменструального синдрома. У него есть несколько классических проявлений: раздражительность, перемены в настроении, плаксивость и… агрессивность.

– Ты это к чему?

– К тому, что, если бы я не слышала, какие преступник чинит зверства и какая у него невероятная сила, я бы сказала, что это женщина.

– Кто, душитель?

– Именно.

– Ну я же рассказывал, что все жертвы – крепыши как на подбор. Могли бы даже иному здоровому мужику накостылять.

– Помню, помню. Да, тут явно не бьет. Но все равно я бы со счетов эту теорию не сбрасывала.

– Да ты только представь, как я расскажу об этом капитану?

– Не хочешь – не рассказывай. – Кажется, Марина слегка обиделась, но продолжала размышлять: – А еще эти летние перерывы. Ну не странно ли?

– Как раз тут нет ничего странного. Лучко считает, это связано с весенне-осенними обострениями, какие бывают у всех ненормальных.

– Поверь, в ненормальных я знаю толк как минимум не меньше твоего Лучко. И скажу, что острота сезонных колебаний сильно преувеличена. Нет, здесь, возможно, другое. Это больше смахивает на каникулы.

– Что ты хочешь сказать?

– Именно это. Ка-ни-ку-лы.