Неда Гиал - Давным-давно, в неведомой дали

– Ты, – прохрипела она, тыча в его сторону скрюченным пальцем и осознавая в бессильной ярости, что никаких заклинаний она произнести не сможет, – ты…

Мужчина посмотрел на неё с саркастической усмешкой.

– Ты помогла молодой принцессе, пошла против своих, – с издёвкой сказал он, приближаясь к ней и вынимая меч из ножен, – не стоит удивляться…

Старуха начала пятится, отчаянно пытаясь спастись от неумолимо приближающегося рыцаря.

– Вы сами виноваты! – с ненавистью закричала она. – Ты убил остальных чародеек по приказанию твоей королевы! Она первая пошла против своих!

Мужчина весело посмотрел на неё.

– А я вижу ты не столь умела, как говорят, – насмешливо сказал он, прикасаясь к серебристой подвеске на шее.

В ужасе смотрела ведьма, как он вдруг превратился в молодую, красивую, белокурую девушку. Только его глаза ещё могли выдать его настоящую сущность.

– Видишь ли, – продолжила девушка, голосом, меняющимся из глухого мужского в голос Милолики. – Я убил не всех. Я дал им выбор – те, кто согласились помочь лже-Милолике – те должны были умереть, те же, что остались верными сестринству чародеек – те должны были исчезнуть, прежде чем до них доберутся слуги настоящей Милолики. И они вполне себе живы… Странно, – смертельный ужас обуял старую ведьму, по мере того как эти жуткие, беспощадные, голубые глаза всё приближались, – что ты этого не знала.

– Ты всё равно опоздал! – в отчаянии закричала колдунья, – она знает рецепт, моя смерть ничего не изменит!

– Возможно, – девушка снова превратилась в Всебора, – но ведь драгоценная принцесса может погибнуть в процессе добычи ингредиентов – в конце концов это всё очень опасные места, – мужчина двусмысленно ухмыльнулся, – но даже если и нет – она уже не получит амулет для безопасного возвращения из зачарованного леса… – он занёс меч.

Ведьма рухнула на колени, моля за свою жизнь.

– Я прогоню её, когда она снова придёт ко мне! Я не стану ей больше помогать! Я вообще уйду из отсюда – мне только нужно дождаться начала нового цикла молодильного зелья! Я обещаю, я кля…

Её голова с сухим стуком покатилась по полу, с широко распахнутыми глазами и ртом. Всебор презрительно посмотрел на неё, вытер меч о её одежду и убрал его в ножны. Затем он собрал все магические свитки и свалил их в кучу на пол в центре комнаты. Потом он всё тщательно поджёг – свитки, ветошь, деревянную мебель. Какое-то время он стоял снаружи, наблюдая за тем, как огонь медленно расползается по дому старой карги. Затем вдруг раздалось несколько взрывов – видимо пламя добралось до неустойчивых магических смесей – и вся избушка полыхнула огнём. Рыцарь зловеще улыбнулся, в последний раз посмотрел на огонь и отступил во тьму.

Сейгхин проснулся и резко сел, растерянно оглядываясь, пытаясь понять, что его всполошило. Всё выглядело как обычно, но затем он вдруг осознал, что, по словам Драгомиры, сегодня должен был вернуться Всебор, и она покажет ему тот день, когда был убит король Мстислав. У него вдруг засосало под ложечкой, зловещее предчувствие витало над ним. Сейгхин вздохнул и поднялся – что он боялся увидеть? Что такого могло там быть? Он выглянул в жилую комнату – Драгомиры нигде не было видно, и он вышел из землянки. Она стояла у пруда, задумчиво глядя на зеркальную гладь. Эльф поёжился – день выдался солнечный и первые лучи солнца уже приятно грели кожу, однако над поляной стоял жутковатый холодок. Он ещё раз посмотрел на женщину и вдруг понял, что несмотря на другую, более светлую одежду, она выглядела совсем как тогда, когда он увидел её впервые, носящую траур – глубоко опечаленная, мрачная, хрупкая, но в то же время невероятно отдалённая и царственная – никто не смел проявить жалость к королеве. Было очевидно, что она не стремилась заново пережить тот день, когда погиб её супруг. Ему уже и так было более чем ясно, что он ужасно ошибся в оценке этой женщины, никто бы не горевал так сильно о ком-то лишь приворожённом для дьявольских целей. И теперь он видел и сам – то, что он ошибочно принимал за влияние чёрной магии на природу, было всего лишь реакцией природы на её горе – всё это происходило заново. Окрестности помрачнели, несмотря на ярко светящее солнце, вода в пруду из прозрачной стала тёмной, воздух похолодел, цветы поникли и птицы замолчали. Он чувствовал себя почти неловко, уже не столь стремился заставлять её пережить всё это заново, но он должен был знать. Он должен был увидеть своими собственными глазами, что тогда произошло.