Джастин Хилл - Крадущийся тигр, затаившийся дракон. Меч судьбы

* * *

Тем вечером Снежный Бутон была задумчива. Когда они закончили тренировку, в которой девушка показала действительно хорошие результаты, Шулень мягко похвалила её:

– Очень хорошо.

– Спасибо, учитель.

Снежный Бутон поклонилась, вложила меч в ножны и ушла, не произнеся больше ни слова. Повесила меч на стену и села.

Шулень вошла в комнату вслед за нею.

– Как должно жить воину? – спросила вдруг Снежный Бутон.

Шулень села напротив.

– Что ты имеешь в виду?

– Я хотела сказать, по каким законам он живёт?

Шулень расслабилась.

– Воин должен быть твёрд и дисциплинирован, строг и честен.

– Он должен отказывать себе в удовольствиях?

– В каких?

Снежный Бутон помолчала.

– Вы никогда не были замужем.

– Да, – сказала Шулень.

– Но почему?

Шулень потупилась.

– Почему вы не вышли за Мубая? Вы ведь любили его.

Женщина глубоко вздохнула.

– Мы не поженились, – сказала она медленно, – из-за воинской чести.

– Из-за чести?

– Да, – ответила Шулень. – Мы думали, что Молчаливый Волк умер, а так как я была его суженой, а Мубай – названым братом, он не сделал мне предложения.

– А вы бы за него вышли?

Вопрос возымел на женщину странный эффект. Она заскрипела зубами, казалось, ей мучительно тяжело говорить.

– Да, – сказала, наконец, она. Голос звучал приглушённо. – Но я никогда не стала бы хорошим воином. Если ты хочешь стать великим воином, ты должна последовать моему примеру. Любовь помешает тебе.

Снежный Бутон взглянула на Шулень. Ученики понимают своих наставников гораздо лучше, чем те учеников. С Шулень Снежный Бутон успела провести больше времени, чем с кем бы то ни было. Её учитель хотела выглядеть спокойной, как горное озеро, отражающее облака. Но под этим спокойствием скрывалось многое.

– Вы в этом уверены?

Шулень помолчала, потом покачала головой.

– Не знаю, – сказала она.

В дверь постучали. Женщины обернулись. Вошёл Молчаливый Волк. Кивнул девушке, выдвинул из-под стола табурет и сел.

– Итак, – сказал он.

– Да? – Шулень взглянула на него.

– Как мы поступим с мечом?

– Мы?

Он засмеялся.

– Да. Именно мы.

– Мубай отдал этот меч князю Тэ, – сказала она. – Я в этом участвовала. Именно мне надлежит решить, что с ним будет.

Молчаливый Волк выдержал её долгий взгляд.

– Я думаю, ты не права, – сказал он. – Этот вопрос слишком серьёзен для одного человека, а мы все спасли меч от лап Адского Дая. Я так считаю, это значит, у всех нас есть право решать, что делать с Зелёной судьбой.

Шулень отвела взгляд.

– Я не согласна, – сказала она.

Молчаливый Волк тяжело уставился на неё.

– Не ты одна была близка с Мубаем, – сказал он. – Я был ему ближе тебя. Я был его братом, а ты никогда не была его женой.

Шулень казалась уязвлённой. Она отвернулась.

– Я подумаю об этом, – сказала она. Наступила тишина. Наконец она продолжила: – Хорошо, я тебя выслушаю. Но решу сама.

Молчаливый Волк и Снежный Бутон переглянулись. Это был шанс, и Снежный Бутон поспешила им воспользоваться.

– Если мы будем это обсуждать, я думаю, мы должны позвать Вэй-Фана. – Она тщательно выбирала слова. – Его судьба тоже связана с этим мечом. Он поднял его против Адского Дая, и он сражался плечом к плечу с нами против общего врага.

Её слова повисли в воздухе. Вновь наступило молчание. Шулень стала ещё мрачней, но Молчаливый Волк кивнул.

– Я думаю, вы верно рассудили, – сказал он. – Шулень, мы должны пойти к Вэй-Фану и там вчетвером решить, как поступить с мечом.

– Я решу сама, – отрезала Шулень, подняв на них глаза. Её взгляд был твёрд.

– Только сначала всё обсудим, – сказал Молчаливый Волк.

Вэй-Фан провёл неприятную ночь. Он не мог повернуться на правый бок – плечо тут же начинало болеть. К тому же рана ужасно чесалась, а из-за повязки он не мог до неё добраться. Через три часа после рассвета пришёл лекарь князя Тэ, долговязый мужчина в болтающемся на худых плечах халате. На носу у него были тяжёлые бронзовые очки со стёклами из горного хрусталя. Поверх них он посмотрел на Вэй-Фана, положил руку на его запястье, нажав на точки, отвечающие за работу сердца, печени и почек.

Лекарь хмыкнул и отпустил руку юноши. Вэй-Фан не знал, хорошо это или плохо.

– Что же, давайте посмотрим, – пробормотал тот и начал снимать покрытую тёмными пятнами повязку, которой было замотано плечо и часть руки юноши.

– Чешется, – пожаловался Вэй-Фан.

Лекарь лишь снова хмыкнул. Похоже, мнение пациента его не особенно интересовало. Кожа у него на лице была какой-то странно грубой, а толстые щёки, скрывавшие скулы, – изрыты шрамами от перенесённой в детстве оспы. Но глаза его были ясны, а взгляд – острым. Он напомнил Вэй-Фану крысу, терпеливо глядящую из тёмного угла. Лекарь снял повязки и тщательно счистил остатки припарки. Измельчённые лекарства образовали влажную тёмную корку, легко отставшую вместе с бинтами. Вэй-Фан покосился на рану. Кожа вокруг неё потемнела, зато в центре осталась бледной и сморщившейся. Лекарь наклонился к ране, понюхал, затем положил на неё обе руки и надавил. Вэй-Фан сжал зубы, а тот давил всё сильнее. Из раны потёк бледно-зелёный гной, смешанный с кровью.