Джастин Хилл: Крадущийся тигр, затаившийся дракон. Меч судьбы

Вэй-Фан шевельнул пальцами. Это был максимум, на что его хватило.

– Скоро снова сможешь держать оружие, – сказала она.

Вэй-Фан скривился.

– Не знаю, захочу ли я его держать.

Она взглянула на него.

– Неужто?

– Да, – ответил он. – Раньше я думал, что бой – это высшее искусство. Лучшее, на что способен человек. Теперь я сражался рядом с великими и понимаю, что никогда не смогу с ними сравняться.

– Почему же?

– Я не такой, как Адский Дай, Молчаливый Волк или Шулень, – ответил он.

– Ты так считаешь?

Она сидела на краю кровати. Он протянул руку, нашел и сжал её ладонь. Улыбнулся, взглянул на другую, зажатую в лубке руку.

– У меня теперь только одна рука, – пожаловался он.

– И что бы ты сделал, если бы та рука была свободна?

– Коснулся бы ею твоей щеки, – сказал он.

Лицо девушки порозовело. Словно цветы магнолии, белые по краям, розовые в сердцевине.

Какое-то время оба молчали.

– Посмотрите на Шулень, – сказал он. – Молчаливый Волк приходит, фыркая, и она надевает свои юбки и сидит, не разводя коленей, словно монахиня. А он не может собраться с духом, чтобы сказать ей, что он чувствует.

Снежный Бутон улыбнулась. Её глаза озорно засияли, как будто она видела перед собой эту картину.

– Ты хочешь стать учёным, как отец?

– О Небеса, нет, конечно, – ответил Вэй-Фан, побледнев. Он окинул комнату взглядом и сглотнул. – Перед сражением у меня было достаточно времени на раздумья. Позволь рассказать. Когда я был мальчиком, один старый учитель был так добр, что учил меня. Я любил к нему ходить. У него не было сыновей, я стал ему как приёмный сын. Он учил меня тому, что знал. Мне жаль, что он вскоре умер, хотя я не был прилежным учеником. Мать запретила мне ходить к нему, а когда я набрался храбрости, чтобы нарушить приказ, было уже поздно. Я стал чужим в собственной семье. Они были маслом, а я – водой, мы не смешивались. Я едва мог вынести их разговоры за трапезой, они выводили меня из себя. Отец интересовался только Буддой, бедняками и тем, сколько их страданий он облегчил. Мать… мою мать заботило, кто на ком женился, сколько внуков у её подруг и когда я произведу внуков для неё, чтобы она могла их баловать.

Это было невыносимо, ведь я был воином и хотел другой жизни. Свободы, приключений. Хотел жить достойно. Повидать мир. И я сбежал. Мать нашла мне жену, и я сбежал от неё, как трус. Здесь нечем гордиться, но я бы сошёл с ума, если бы остался. Я был в отчаянии.

Оставшись в одиночестве, я странствовал. Чувствовал себя потерянным. Проходил через деревни и города, видел семьи, сидящие за вечерней трапезой, весело болтая. Мне казалось, я один такой. Действительно, я был одинок. Блуждал, не находя никого, похожего на себя.

Пока он говорил, Снежный Бутон сжимала его здоровую руку.

– И тогда я нашёл Железного Ворона. Думаю, он был хорошим человеком. По крайней мере, поначалу. У Адского Дая была власть над людьми. Железный Ворон боялся своего мастера, и страх изменил его. Он изменил и меня тоже. Я был в ужасе, представляя, что моя голова окажется в коллекции Адского Дая. Но я уже не был один, а больше всего меня страшило одиночество.

– А теперь? – спросила она.

Вэй-Фан сглотнул, рассмеялся и покачал головой.

– Я всё ещё боюсь одиночества.

Они смотрели друг на друга.

– Теперь я понимаю, что это такое.

– В самом деле?

Он кивнул.

– Я нашёл тебя, – сказал он. – Как я могу быть один, когда где-то есть ты?

Она не покраснела, но посмотрела на него и выдержала его пристальный взгляд. Наступило молчание. Потом она наклонилась и прижалась щекой к его забинтованной руке.

– Не холодная, – сказала она.

Он накрыл её лицо здоровой рукой.

– Нет. Ты тёплая. Мягкая и нежная.

Снежный Бутон поцеловала его ладонь. «Он мой», – подумала она. Наклонилась к его лицу и поцеловала юношу. Тут она вспомнила, что говорила Шулень о любви, и резко отстранилась.

Вэй-Фан терялся в догадках, что он сделал не так.

– Я должна уехать, – сказала она.

Он смотрел на неё с мучительным выражением потери во взгляде. Её лицо было словно освещено изнутри, как будто там горела свеча, придавая теплоты и мягкого света. Когда она вышла, в комнате стало темно, он всем телом потянулся следом, страстно желая прикоснуться к ней.

В дверях Снежный Бутон помедлила и оглянулась. На одно мгновение ему показалось, что она вернётся, но она исчезла из виду, словно раненый олень в пёстрой лесной тени. Он глубоко вздохнул, положил руку под голову и закрыл глаза.