Ирина Кожина - Гримуар. Сокол во тьме

В отличие от меня, у Самаэля было радостное настроение. Всё обеденное время он много говорил, особенно о том, как ожидает богиню Мару.

– Она великолепна! – сказал тенебрис. – Красива и умна. И самое важное, одно из главных оружий против режима Уны!

– А я думала, я главное оружие в этой войне, – с лёгким разочарованием сказала я, поставив локти на длинный стол, где трапезничали только мы вдвоём.

Мы находились в огромном зале с окнами до самого потолка. Это было самое светлое помещение в замке. Ласковые солнечные лучи проникали сюда без каких-либо препятствий.

– Конечно, моя любимая ведьмочка, – ответил Самаэль, сидя во главе стола, – ты главное оружие. С твоей-то силой убить каждого, – фыркнул он. – Но она одно из главных звеньев. Мара может принести хаос, а это, что мне нужно, – подмигнул тенебрис. – Мы должны вернуть прежний строй божественной власти.

– Но зачем это тебе, господин? – спросила я и посмотрела с презрением на мальчика-тенебриса, подростка лет четырнадцати, обслуживающего нас, что продолжал добавлять и добавлять новые блюда из кухни.

Меня раздражало, что слуга мог вслушиваться в наш откровенный разговор.

– Если боги вернутся, я смогу ими управлять. Это куда лучше, чем иметь власть только над людьми, – не обращая внимания на мои возражения, спокойно ответил Самаэль.

– Но ведь ты и так можешь влиять на людей, только щёлкни пальцем… Ты же знаешь это, – настаивала я, косясь на слугу, наливающего вино в бокал господина.

– Милая, оглянись вокруг, – продолжал выдержано отвечать он. – Ты живешь в вымышленном подпольном мире. Не значит ли это то, что я не свободный в своих действиях? Я постоянно прячусь от Уны, ибо он сильнее, чем я. Его армия прислужников огромна.

– Я могу убить любого сервуса ради тебя, – поковырялась вилкой в отбивной, опустив взгляд в тарелку.

– Ты слишком нетерпелива, ведьмочка, – ухмыльнулся Самаэль. – Твой час ещё придёт.

– Здесь часы кажутся бесконечными, будто они остановились, – подняла глаза я и пристально посмотрела на него. В этот момент мы были наедине – слуга удалился на кухню за очередным блюдом.

Он рассмеялся, отбросив волосы назад.

– Потерпи! – ласково сказал он, хотя в его голосе были ноты строгости. – Скоро я отправлю тебя на важное задание, ты сможешь немного развеяться от скукоты в моем рае.

Эта новость меня немного приободрила. После обеда Самаэль снова исчез, не посвящая меня в свои дела. Он постоянно меня оберегал, а, может, даже просто держал, как ключевое оружие, так сказать – «на закуску». Я понимала это и принимала с той самой минуты, когда прошла обряд инициации и стала ведьмой. Я чувствую в себе огромную силу, и её потенциал только разрастается, впитывая в себя магию, как губка воду. Я не могу сопротивляться, только всё больше и больше поглощаю неведанную силу. Может, сервусы были правы, когда хотели убить меня? Ведь для них моя душа черна.

Я вздохнула, размышляя об этом, смотря на собственное отражение в огромном зеркале в одном из пустых залов. Одиночество затягивало петли, и я задыхалась. Нет, не от физической боли, от боли, которая разъедала душу. Я чувствовала себя, как потерявшийся человек в пустыне, где, казалось, не было конца и края бескрайним песочным долинам. Впервые за несколько лет у меня появились слёзы на глазах. Я протянула руку к зеркальной поверхности и вдруг не смогла устоять, ноги сами подкосились и вот, я уже рыдаю на полу, упираясь головой о зеркало. Почему я выбрала этот путь? Почему я здесь? Почему я никому не нужна? Разве можно описать душевную боль? Она не имеет телесной формы, у неё нет очертаний, она просто есть и всё. Она будто чёрная дыра в космическом пространстве, словно раковая опухоль разъедает тебя внутри, а ты ничего не можешь с этим сделать. Я ощутила, как что-то холодное и влажное прикоснулось к моей полуоголённой спине, я знала – это Дружок.

Неожиданно кто-то положил руку на плечо. Я вздрогнула.

– Не печалься, девочка! – сказал седоволосый мужчина.

Это был Альберт. Как ни странно, но он не был помечен маркером Самаэля: у него были естественные седые волосы, такого же цвета аккуратно сострижена борода, и не было желтизны в его узких глазах, как у меня, многих прислуг и даже волка.

– Подымайся, девочка, – ласково сказал он, протянув руку. – Ещё простынешь, сидя на холодном полу.

– Я умею врачевать, вылечусь, – тихо ответила я, вложив ладонь в его крупную шершавую руку.

Альберт помог подняться. Галантно достав носовой платок, сначала он вытер мои слёзы, а затем отдал мне его. Я сжала платок в руках, не зная, что сказать.