Вольф Белов - Наследники империи

Захир, умчавшийся за богатой добычей с остальными хингарцами, так и не вернулся, зато с той стороны вдруг появились тысячи других воинов. Арамейцы и их союзники теснили последних бойцов Тени, безжалостно добивая даже раненых, всадники ворвались в стан.

На шее затянулась петля, еще плотнее прижав ладони к ушам. Открыв глаза, Самила увидела над собой арамейского всадника. Дернув веревку, арамеец заставил девушку подняться. Он что-то крикнул своим воинам, видимо, был главным среди них. К арамейцу подъехал еще один всадник, молодой, ровестник ее Захира. Судя по дорогим доспехам, этот человек занимал еще более высокое положение среди арамейцев, чем пленивший ее воин. Самила не понимала, о чем говорят эти двое, да и не особо вслушивалась. Для нее вся жизнь сейчас замерла, не осталось прошлого, не представлялось будущего, осталось лишь одно ужасающее настоящее, похоронившее все мечты, лишившее любимого мужа, свободы, вообще всего.

Три длинные широкие канавы пробороздили степь, в них нашли последнее пристанище многие сотни павших бойцов. Понадобился целый день, чтобы собрать погибших в битве арамейских и гипитских воинов. Традиции огнепоклонников требовали предать тела павших соплеменников огню, однако в подгорных степях невозможно было собрать достаточно топлива для такого множества погребальных костров, поэтому предводители войска решили похоронить своих павших воинов всех вместе, и арамейцев, и гипитов, и рангуменов. Чуть поодаль в такой же общей могиле похоронили павших противников.

Глядя на последние приготовления дромидов к погребальному обряду, Рисстаний задумчиво произнес:

– Мы потеряли почти всю армию. Многие князья погибли. Ради чего была эта битва? Что мы выиграли тысячами смертей?

– Ты отстоял свою власть, мой император, – ответил Аррелий. – Ты отстоял Арамею.

– Взгляни на них, князь, – Рисстаний кивком указал на воинов. Почти каждый получил ранение в битве, большинство были перевязаны побуревшими от крови тряпицами, иные потеряли в сражении конечности, многие опирались на копья и самодельные костыли, многие просто лежали на подстилках, не в силах передвигаться самостоятельно. – Их глаза потухшие, в них нет радости победы. Они не понимают, для чего шли сюда столько времени, для чего страдали и умирали в пути их товарищи, для чего пролили свою кровь здесь.

– Подданным не обязательно понимать действия своего правителя, – жестко сказал Аррелий. – Ты приказываешь, они исполняют. Отныне на всем побережье нет иной силы, кроме Дромидиона и власти арамейского императора. Наши потери велики, но это потери не императора, а князей и кочевников. Твоя мать в Арамее уже набирает новый императорский полк и корпус наемников, который будет подчиняться лично тебе. По возвращении в Арамею, у тебя уже будет новая армия, а князья останутся с тем, что есть. Они потеряли своих воинов в походе и не получили никакой добычи. Тех князей, что полегли в битве, ты заменишь другими, по своему усмотрению, и никто отныне не оспорит твой выбор.

– Добычи в этом походе не получил никто, – заметил молодой император. – На какие средства содержать наемников в Арамее?

– Ты правишь страной и вправе получать налоги со всех провинций. Налоги усилят тебя и ослабят князей. Никто более не усомнится в незыблемости императорской власти. Что же касается добычи… – князь многозначительно кивнул в сторону сотен женщин и детей, плененных в стане Тени.

– Мы заберем их с собой? – Молодой император нахмурился. – Мой отец не для того избавил народы побережья от ногарского рабства, чтобы мы снова его возрождали.

– Благородство – хорошая черта, но лучше, когда оно оправдано. Арамея потеряла много людей, пограничье разорено, империи понадобится много рабочих рук. В твоей воле, конечно, дать им свободу, но эти люди далеко от своих земель, они беззащитны и наверняка все погибнут либо попадут в рабство к местным племенам. Уж лучше им быть под защитой арамейского императора.

Рисстаний смерил Аррелия взглядом и заметил:

– С такой хваткой ты сам мог бы быть императором.

– Мог бы, – невозмутимо кивнул князь. – Но у нас есть ты.

Рисстаний перевел взгляд на верховного жреца, погруженного в собственные думы:

– Что скажешь ты, почтенный Аммат?

Дромид тяжело вздохнул:

– Как ни печально это признавать, Аррелий прав, этот поход укрепил твою власть, мой император, и положение всей Арамеи. Возразить ему сложно.