Владимир Мясоедов - Леди с клыками

– Клер Шатраэн Отхильда Дербас Туиллойска. – От перепуга вспомнился мой родовой, унаследованный от подгорного дедушки титул, свидетельствующий о принадлежности к клану. В документах-то значится просто: «Клер Дербас, уроженка города Ольна, по рождению цеховик, способности к магии воды, разума и тьмы выше среднего».

– Правильно. – Ствол мушкета опустился чуть-чуть, буквально на волосок. – А как меня зовут?

Если он забыл свое имя, то его можно будет объявить недееспособным и сдать в какой-нибудь приют? Я больше не рискну оставаться наедине с человеком, ну, то есть полугномом, который имеет восемь патентов по минно-взрывному и оружейному делу. Он ведь и ночной горшок взорвать сможет, не побрезгует выделить из отходов собственной жизнедеятельности селитру, а вазу еще и подпилит в нужных местах для лучшего разлета осколков. Да и потом быть богатой, хочу заметить, очень богатой наследницей куда лучше, чем невинной жертвой сошедшего с ума ученого.

– Грем Дербас, – с готовностью напомнила ему я. – От кланового имени ты отрекся, когда тебя в хирд вписать отказались из расистских соображений. Зря, кстати, своим гномы везде скидку дают, пусть небольшую, но все же.

– Тоже правильно, – констатировал отец и опустил мушкет на пол, отодвинув дуло в сторону стены. – Я тогда был сильно обижен и о финансовой стороне вопроса как-то не подумал. Что ж… Значит, память сохранилась… Ну, последняя проверка.

Он сделал ко мне пять шагов, приблизившись практически вплотную, после чего рванул воротник своей прожженной в доброй дюжине мест рабочей кожаной куртки и, с некоторым трудом сдвинув в сторону бороду, обнажил не слишком-то чистую и поросшую короткими темными волосами шею.

– Кусай, – потребовал папа, тяжко вздохнув и даже зажмурив глаза.

Я знаю, что родителей бить нехорошо. Особенно если ты выше их на голову. Но когда они явно повредились рассудком, то, думаю, можно. В профилактических целях.

Удар рукой в подбородок, как учил в детстве нанятый отцом же эльф-тренер по рукопашному бою, затем ногой в колено, и, как завершение, на валящееся на пол тело полетела сдернутая с кровати простыня. Вязать узлы я умею плохо, но ради такого дела пришлось постараться.

– Не волнуйся, папа, тебя обязательно вылечат, – пообещала ему я, силясь потуже затянуть узел и стараясь не слушать доносящиеся снизу стоны. Часть простыни я накинула ему на голову и потрудилась зафиксировать там. Задохнуться не задохнется, а вот видеть станет намного хуже, а значит, и бросаться на что попало не станет. – Магистр Кирелли знаешь какой хороший специалист в магии разума? Он почти архимаг и меня, между прочим, считает перспективной ученицей! Будь уверен, легкое безумие он убирает так же просто, как ты снимаешь ржавчину с металла. Раз – и готово. И это совсем не больно, ты даже не почувствуешь ничего.

– Клер, – донесся приглушенный голос отца из-под импровизированного капюшона. – Развяжи меня! Я все объясню!

– Конечно, папочка. – С сумасшедшими лучше не спорить, это любой дурак знает. С ними нужно соглашаться и немедленно звать целителя. Чем меньше ростков успеет в душе пустить безумие, тем легче его оттуда будет выковырять.

Решив наконец, что получившуюся из простыни конструкцию быстро не развязать и не порвать даже полугному, я шагнула к мушкету и разрядила его. На пол посыпались комочки какого-то белого металла, исполнявшие роль пуль. Невольно заинтересовавшись – ну а как вы хотели, вырасти в доме оружейника и не заполучить любовь к стреляющим игрушкам невозможно, – подняла один из них и поднесла к глазам, после чего поняла, что магистр может и не справиться. Родной отец собирался охотиться на свою дочь с серебром, словно она нежить какая. Да еще не простым, если я что-то понимаю в артефактной магии – а я понимаю, спасибо колледжу волшебства, куда меня отдал отец сразу после окончания общеобразовательной школы, – то передо мной самый что ни на есть самородный металл, которому его форму придали холодным способом, то есть без огня, чтобы сохранить максимум природных свойств. Хорошо хоть папа огнемета не взял, а ведь у него есть, и даже не один, только в подвале штуки три разобранными лежит, да еще на чердаке парочка в относительно целом состоянии пылится. Было у него время, когда увлекался технической пироманией, лет двенадцать назад. Помню, какие фейерверки он в детстве для меня делал… А потом прекратил и стал нелюдимым затворником, которого даже родная и прежде любимая дочь видела только по праздникам.