Вадим Крабов - Барон

– Интересно, почему этажей семь, а не девять? – спросил я «друга».

Он удивлённо посмотрел на меня и ответил:

– Так нижних миров же семь! Ну, ты провинция!

Мы стояли перед галереей, от которой нас отделяли массивные металлические двустворчатые ворота с красиво выгравированным символом Неназываемого. От дверей веяло стихией Смерти.

– В галерее у тебя знакомые есть?

– Нет, там замковая охрана, они сами заходят и сами забирают жертву из ближайшей камеры. Видишь, на ней не номер, а символ Неназываемого.

– Спасибо, ты нам очень помог. – И я загнал кинжал ему в глазницу. – Что будем делать? – спросил, обернувшись к народу.

– Как что? – решительно высказалась Лиза. – Ждать. Полчаса до рассвета осталось, сами сюда зайдут. Странно, ни одной ловушки, ни демона не боятся!

– На врата посмотри, какие ещё ловушки тебе нужны! – пробормотал я.

Сквозь стихию Смерти в створках проглядывались активные древние плетения. Вот сволочи, сумели свой новодел в древние врата впихнуть!

Мы отнесли труп за угол и стали открыто вооружаться. У каждого по амулету с «пеленой Разума» четвёртого уровня, она оказалась выгодней пятиуровневой, и «каменная пелена» пятого уровня – купленное и скопированное плетение. Ещё в Руинах замечено – защита Разума не конфликтует с другими защитными артефактами.

После смерти Рона мы провели широкие испытания с переделкой демонских амулетов. Моя старая гигантомания оказалась излишней, неизвестный фактор больших энергий только снижал эффективность. Агнар с Лионой и само плетение подправили. Теперь дезориентация будет очень короткой, почти незаметной. Надеюсь. Мы не могли проверить реальные демонские удары, а там кроме разума присутствовала вторая неизвестная стихия. Зеркало в амулет загнать не удалось.

У всех имелись древние излучатели с запасными обоймами и холодное оружие. Мужчины вооружились короткими мечами с кинжалами. Что делать, их легче прятать в мешке. У Лионы с Лизой кинжалы и древний арбалет. У болтов оказалось интересное свойство – они могли впитывать силы любой стихии, если сознательно направить их на наконечник. Сейчас Лиза этим и занималась, зажимая болты в кулаке. Силы вокруг много. Неподалёку находилось место силы – зачищенные Руины, мы смотрели по карте.

– Глупо всё у них устроено, – произнёс Витар. – Это же каждый день надо переводить узников из камеры в камеру, может, и два раза в день. Идиотизм!

– В глубине души покойный Багат’хат считал так же, но даже себе боялся в этом признаться, – пояснила Лиона. – Этот обычай освящён самим Неназываемым и символизирует неуклонное приближение смерти для каждого живого существа. Один или два раза в сутки, днём или поздно вечером на этажи спускаются восемьдесят один охранник, не надо пояснять, что это значит? Выстраиваются вдоль коридора и перегоняют жертвы из одной камеры в другую. В каждой камере по девять человек обоего пола. Охране трогать женщин категорически запрещено, поэтому на нас особо и не заглядывались, а случки между «мясом» даже поощрялись. Только когда им успеть с этими переходами! И настроение сами понимаете какое.

– Может, знаешь, что нас ждёт за дверью? – спросил Витар.

– Коридор метров сто с поворотом направо. Выхода не видно. По стенам активные древние плетения. Это видел охранник, когда здесь дежурил. Четверо дворцовых стражников в глухих древних латах с протокольными алебардами. Алебарды простые. Сюда заходят двое, двое на выходе в алтарный зал.

– Что же нам делать, древние латы не пробить! – заволновался Агнар. – Думайте быстрее!

– Прямо-таки не пробить, – возразил я. – У нас меч древний, твой, кстати, и наши сабли. Арбалет опять же и кинжалы… Закрытые латы, говоришь?

…Створки ворот распахнулись совершенно бесшумно. Из галереи в тюрьму зашли двое стражников в изящных серебристых латах, больше похожих на эластичные металлические комбинезоны, и в закрытых белых шлемах – один в один мотоциклетный с тонированным стеклом. В руках расслабленно несли отполированные алебарды на полосатых, в чёрно-белую полоску, древках. Шагали спокойно, совсем не чеканным шагом.

Я, в одежде охранника, вскочил со стула. Один «мотоциклист» укоризненно покачал шлемом. Прошли мимо меня, подошли к камере, откинули засов и распахнули дверь. Время привычно замедлилось.

Я швыряю путы в правого, Витар из камеры в левого. Они летят досадно медленно, но и стражники будто застыли. Верёвки касаются лат и бессильно сползают вниз. Чёрт! С этим выражением я уже срывал шлем с правого стражника. Где там эта чёртова застежка! Нащупал, надавил, щелчка привычно не услышал и потянул вверх, одновременно крича в разговорник: