Виктория Гетто - Волк. Юность

…Ранний завтрак. Облачаюсь в доспехи. Лёгкая, но очень прочная броня. Подводят Вороного, укрытого чёрным полотняным одеянием. Взлетаю в седло. Все мои женщины стоят на крыльце, и у всех глаза на мокром месте. Нечего реветь! Мы вернёмся с победой. Ооли вдруг оборачивается, ей подают небольшой круглый щит. Совсем маленький, локтевой. Она торопливо спускается, передаёт мне свою ношу со словами, от которых я слегка ошарашен:

– Хеьрро сауни, элли сауни.

С ним или на нём… Точно так же матери и жёны провожали первых славян на сечу против орд каннибалов Дария… Киваю в знак того, что принимаю ношу ответственности за семью, за лен, за людей.

– Я вернусь с победой.

Пришпориваю жеребца, и тот срывается с места. Война начинается…

До границы Парды, а конкретно – до окончания земель бывшего Лари мы добираемся за неделю. А раньше уходило почти двенадцать дней. И лошади не устали, потому что идут в щадящем режиме, и бойцы свежие. Там, в замке Иоли нас ждёт приятный сюрприз – ещё партия боезапаса для ружей. Ну, держись, шантрапа сиятельная! И мы сразу же выдвигаемся вдоль границ Фиори с Рёко в сторону ближайшего замка. Он принадлежит одному из вассалов дель Сехоро. Довольно мощный, с толстыми высокими стенами, угловыми и надвратными башнями. Внутри – вторая стена. Даже жалко крушить такое укрепление. Но ничего не поделаешь. В нём очень большой гарнизон, к тому же обученный – отборные воины маркиза. Если мы их уничтожим, то дель Сехоро серьёзно ослабнет. Дальше пойдёт мелочовка, так сказать…

– Пали!

Заряжающий дёргает за длинный шнур, орудие глухо, но мощно рявкает, и тяжёлая бомба почти в сорок килограммов весом улетает к стенам. Бух! Вспухает облако взрыва, летят в разные стороны осколки камней, клочья тел, визжат, вспарывая морозный воздух, чугунные куски самого боеприпаса…

– Как вам? – спрашиваю своих командиров.

Те под впечатлением. До этого они работу осадных жерл ещё не видели.

Бабах! Дёргается второй ствол, и расчёт с воплями и матом снова закатывает пушку на позицию. Дистанция – семьсот метров. Ни лук, ни арбалет – ничего из имеющегося у моих врагов не может добить досюда. А мои пушкари лепят снаряд за снарядом, словно в тире. Закопчённые, грязные, потные, охваченные остервенелым азартом боя. Бах! Бум! И противное, режущее по ушам верещание осколков… Камни не выдерживают подобного обращения, пироксилин рвёт гранит на куски, и уже виден первый пролом. Большой, почти десять метров в ширину.

Время от времени там мелькает железо. Находятся идиоты, которые хотят оборонять эту дыру прямо под обстрелом. Но большой калибр неумолимо сравнивает стены, а смельчаками, которых всё время осыпает градом чугуна и камней, занимается полевая артиллерия. Калибром восемьдесят милиметров. Меньше – слабый разрывной заряд. Больше – уж больно громоздкие получаются. Самое забавное – стреляем из гладкоствольных пушек. Зато можем лупить на дистанцию в четыре километра. Получается на удивление прилично. Система «единорог». Бронзовая или чугунная пушка с конической зарядной камерой. Заряжать легко, коэффициент полезного действия – почти сто процентов, центровка ядра, бомбы или картечного заряда практически идеальная. А поскольку отлито орудие из сверхлёгкого и одновременно сверхпрочного сплава, что идёт на постройку обшивки космических кораблей, то дополнительного охлаждения не нужно. Уксусом там поливать, как в древности. Пока банят, в смысле, чистят ствол после выстрела, он уже остыл. Запальное отверстие сделано сменным. Вкручена пробка, в которой просверлено отверстие. Иначе оно будет сильно выгорать, и со временем пушка придёт в негодность. А так – дырка для пальника стала слишком большой, взяли, вывинтили пробку, новую воткнули. И потому сейчас пушкари работают как заведённые. И лишь время от времени сквозь грохот прорывается:

– Пали!

И – бабах…

Так продолжается с раннего утра. Мы подошли к замку ночью. Благо проводники имелись. Солдаты, кроме ездовых, естественно, спали на ходу, так что все, когда пришло время, были бодрыми. Быстро составили сани в круг, выставили дозоры, разбили палатки, отгородившись возами в качестве стен. А когда разведчики вернулись и доложили, что на два часа пути вокруг врагов нет, развели наш транспорт в стороны – и началась работа. Ведь война, по сути, это тяжёлый и грязный труд. Уж кому, как не мне, это знать?

Бах! Бах! Бабах!.. С грохотом валится внутрь, складываясь, словно карточный домик, угловая башня, а потом в тишине, поскольку пушкари зачарованно раскрыли рты, забыв обо всём, осыпается каменная стена. Пока наружная. Но и во внутренней, оказывается, зияют дыры.