Гай Орловский: Патроны чародея

Он умолк, отшатнулся. Лицо начало медленно краснеть.

– Что? Это вы мне говорите?

– Вам, дурак, – ответил я тихо, чтобы никто не услышал, хотя мы здесь одни. – С чего вам взбрело, что я в вашем распоряжении?..

Он сказал гневно:

– Но вы как Улучшатель обязаны…

– Заткнись, – посоветовал я злобно. – Кто я есть – знаю. Но я пришел вовсе не для того, чтобы улучшать вам прялки и переставлять зеркала. Да, я – Улучшатель!.. Но не вещей, глерд Кливард.

Он вытаращил глаза.

– Простите, но…

– Если уж улучшать, – сказал я высокомерно, – то весь мир. Или хотя бы общество.

Он отшатнулся, но проговорил с некоторым прозрачным намеком:

– Глерд, значит ли это…

– Мне тоже нравится примитив, – сказал я жестоким голосом, – в нем так легко и приятно!.. Но, увы, Господь нас создал для великой цели. Настолько великой, что даже не сказал, для какой, все равно не поймем, пока не вырастем.

Он смотрел на меня с бессильной злостью.

– Глерд…

– Я вообще-то не Улучшатель, – отрезал я, – а Преобразователь, но пусть остается Улучшатель. Более приятное такое прозвище, успокаивающее… Преобразовывать можно к добру и к худу, а улучшать вроде бы только в одну сторону…

Он вроде бы слегка ошалел от неожиданно отпора, не ожидал, спросил уже не так уверенно и нагло:

– А разве нет?

Я вздохнул, сказал уже почти примирительно, не люблю сориться:

– Глерд, любое улучшение прежде всего используют для войны. Подкованные кони позволят армии совершать походы в дальние страны, прялки дадут полотна на всю армию, система зеркал позволит установить связь между войсками… Но это все потом. А пока мы занимаемся спасением Рундельштотта, о котором вы уже забыли? Как удобно, верно? И вы тоже обязаны его спасать! И не пытайтесь воспользоваться случаем и урвать что-то для себя. Это недостойно. Вы о таком понятии, как достоинство, слыхали?

Не дожидаясь ответа, я повернулся и пошел дальше, а там у королевской двери сам взялся за ручку и отворил ее, чувствуя на спине его злой и ненавидящий взгляд.

Королева за столом, вид усталый, рассеянно просматривает бумаги. У дальней стены застыл, как статуя из дерева, с самым смиренным видом не то слуга, не то помощник.

Я поклонился с порога, стараясь, чтобы на этот раз не выглядело издевательским, хотя королева на такое реагирует, как слон на укусы дрозофилы.

– Ваше величество?

Она кивнула, не отрывая взгляда от бумаг.

– Проходи ближе, садись.

Я подошел, поинтересовался:

– На стул или на тряпочку?.. В смысле, на коврик?

– Садись, – повторила она таким тоном, что я послушно сел по ту сторону широкого стола. – Что успел за это время?

– Учитывая, – ответил я, – что времени было не так уж, чтобы его прессовать на продажу или менять на сжатое пространство, накопал не много. Я посоветовал бы отыскать всех учеников Рундельштотта, если они у него были. Потом, когда удастся вызволить старого мастера…

Она поправила:

– Если удастся.

– Если не удастся, – сказал я, – то отпадает, а если получится, то нужно дать ему побольше учеников. А сейчас собрать тех, кто хоть немного побыл у него пусть на побегушках.

Она взглянула с вопросом в холодных глазах.

– Зачем?.. Ах да…

– Вот-вот, – подтвердил я. – Дымовая завеса. В смысле, пусть будет побольше ложных целей. К тому же создадите впечатление, что ваше величество всерьез намерено резко повысить обороноспособность своих земель…

– Если резко, – напомнила она, – это чревато для экономики.

– …созданием нового технологического оружия, – закончил я. – Оно тоже требует немалых средств, но можно взять из резервного фонда. Как было сделано для попытки увидеть другие миры. Пусть противник думает, что у вашего величества оно появилось. Я говорю о новом технологическом оружии.

Она посмотрела с сомнением.

– А оно появилось?

– Ваше величество?

– Мне сообщили, – сказала она, понизив голос, – что вы снова проявили некие неизвестные способности, защищая свой замок. Значит, у противника больше стремления захватить вашего учителя, чтобы узнать у него все эти тайны. Я не знаю, как спасти старика, но я готова пожертвовать многим, чтобы это получилось…

Я промолчал, мы не все говорим, что думаем, и даже тогда, когда делаем одно и то же, мотивы могут быть совершенно разными.

– Полагаю, – произнес я ровно, – вас больше заботит безопасность королевства.

Она ответила с некоторым удивлением:

– Это само собой разумеется.