Яна Завацкая: Сильнее смерти

И нестерпимо больно было думать о Шэме. Особенно о нём. И Кларена не хватало. Так всегда бывает – вроде бы погибший и не был тебе особенно близок, и только после смерти понимаешь, как его не хватает, и вдруг кольнёт тоска – хоть бы увидеть ещё раз. Больше никогда. Кажется, мир без него пуст. Но без Шэма?! Прикола нашего ходячего… Что будет в шехе без него? Такие люди никогда, ни в коем случае не должны умирать. Видение – как непонятные дарайские диски режут тело Шэма, хлещет кровь – не оставляло Кельма, оно было абсолютно невозможным, так не бывает, с Шэмом такого не могло произойти – но так было.

Впрочем, Кельма тоже не будет в шехе. И шехин сменится. Теперь всё будет иначе. И Бог с ними, надо думать теперь о себе. О том, как выдержать предстоящее. Как попытаться вырваться отсюда или хоть умереть в бою.

Кельм сидел, спустив ноги с койки. Только правая рука ещё была закована в гипс, в остальном он чувствовал себя неплохо. Прошло десять дней. Рёбра, конечно, ещё побаливали, но вполне терпимо. Облачное тело у него забрали снова, несколько дней назад. Под прицелами шлингов вывели в Медиану и попросту выдрали облачко.

На нём были бледно-синие свободные штаны и такая же рубашка из тонкой синтетики. Что-то вроде пижамы. На полу – тапки без задников. Больница. Всё это время за ним ухаживали молчаливые медсёстры, не отвечающие на вопросы. Теперь разрешили вставать, отвязали от койки. Толку-то? Из комнаты он не выходил, в углу в закутке были влеплены унитаз и раковина, вода текла из крана тонкой струйкой. Углы тщательно обследовал. Окна нет, люминесцентная лампа под потолком. Дверь совершенно неприступная, он в этом убедился. Не подкоп же под стену делать…

Ничего. Долго его здесь не продержат. Они не будут кормить его просто так.

Кельм потихоньку разрабатывал мышцы после лежания. Приседал на одной ноге, потом на второй. Было ещё больно, но это пустяки. Качал пресс, лёжа на полу. Проделывал некоторые серии блоков из трайна, те, что не требовали обязательного участия правой руки.

Бездействие угнетало всё больше, но духом он не падал. Всё равно скоро что-нибудь произойдёт.

Он подошёл к раковине. Над ней в стену было встроено маленькое зеркало. В последние дни ему позволяли самостоятельно бриться, хотя потом прибор забирали. Кельм напился воды из горсти. Посмотрел в зеркало, пригладил волосы – что-то отросли и теперь топорщились не лучшим образом. Своим видом он остался почти доволен. Это Вен не выглядел на восемнадцать лет, казался квиссаном-переростком, почему-то заброшенным в боевую часть. Кельм смотрелся даже старше своих восемнадцати. Синяки с лица сошли, ссадины заживали. Светлые блестящие глаза глядели по-прежнему остро. Лицо аккуратно выбритое, узкое, но подбородок довольно крепкий. Если бы ещё угол рта не казался перекошенным из-за довольно большой подживающей ссадины, было бы – лицо как лицо. Но ведь это заживёт, сказал он себе. Такое заживало всегда.

Охранников было двое. Явные вангалы – двухметровые слоники, гора мышц и туповатое выражение лиц. Кельм и сам был не маленьким, но по сравнению с генетически изменённым дарайскими солдатами выглядел хрупким. Ему надели наручники, причём в положении «руки за спиной». На шею – проводник электрошока, тут же чувствительно ударили током на малой мощности, видимо, демонстрации ради. Кельм и без того знал эти штучки – попробуй рыпнуться, ударят так, что отрубишься сразу. Только после этого охранники открыли дверь и вывели его в коридор. Один шёл в двух шагах сзади, другой – почти рядом и держал его за плечо, направляя (держал рукой в изолирующей перчатке – на всякий случай). Все эти предосторожности были не напрасны – рыпнуться Кельм как раз собирался.

Но так и не усмотрел возможности.

В кабинете с него сняли и ошейник, и наручники. Кельм быстро осмотрелся. Дарайская женщина в белом костюме, в одном из высоких мягких кресел. Ещё три кресла и журнальный столик. Окно – конечно, только стекло, но за ним – ничего, кроме неба, скорее всего, приличная высота. И скорее всего, эти стёклышки просто так не разбить. Охранники молча застыли у дверей.

– Садитесь, пожалуйста, – пригласила женщина. Она говорила по-дейтрийски, почти без акцента. Кельм сел в одно из кресел, прямо, не откидываясь на спинку. Дарайка улыбнулась.

– Здравствуйте. Меня зовут Вилна Туун. Можно называть меня фелли Туун, – короткая пауза. – Я психолог и хотела бы вам помочь. Скажите, пожалуйста, как я могу к вам обращаться?