Карен Налбандян - Возвращение в Арканар

Помимо документации Службы, поступали сюда и ежедневные сводки Аварийной службы. Впрочем, активно использовалась только небольшая часть подвалов.

Дальше начинались километры пыльного кристаллохранилища, плавно переходящего в стеллажи пожелтевшей бумаги — там хранились архивы всех спецслужб мира. Забираться ещё глубже не рекомендовалось. Именно здесь держали оборону последние из офицеров мятежного генерала Зун Паданы, некогда захвативших здание Службы Безопасности ООН. Семьдесят лет прошло с того лихого времени, но и по сей день попадались тут мины-растяжки и невзорвавшиеся снаряды. Говорили, что до сих пор бродит в этих подземельях легендарный полковник Мартинес — в лохмотьях камуфляжки, со спутанной седой бородой, и вычищенным до блеска АК-147.

День начинался всегда одинаково: приходил контейнер со свежими кристаллами. За пару часов Руди с Петей раскладывали их по свободным гнездам. Собственно, на этом работа в архиве заканчивалась.

Как-то Антон поинтересовался, почему этим не может заниматься кибер. Петя сделал страшные глаза и оглушительно зашептал:

— Ш-ш-ш! Не можно! Устав СГБ!

После чего, как всегда, погрузился в загадочные четырёхугольники. Антон сел писать:

«Здравствуй, малыш

Очень скучаю по тебе. Как ты там?..»

Дальше не шло — хоть сдохни. До спазма. Уже две недели. Да и о чём? Последнее письмо Киры было коротким: «Понимаю, что огорчишься, но больше отвечать тебе не смогу. Понимаешь, Яну очень неприятно, что его жена перед Богом (тут у благородного дона Руматы вырвался ядовитый смешок) переписывается с посторонним мужчиной. Тяжело говорить об этом, но больше мне писать не надо. Твои письма будут автоматически пересылаться обратно».

Прочитав эти строчки, Руди долго сидел в сумрачном молчании. Потом повернулся к Пете и странным голосом попросил выяснить, при каких обстоятельствах, он, Руди, со своей чёртовой дюжиной в индексе может отправиться на Ружену. Петя приморозил очередной падающий четырёхугольник, поколдовал с минуту над терминалом и извлёк на экран «Кодекс индексов». Который сам Антон безуспешно разыскивал уже пять лет.

— Та-ак… «Ради спасения жизни»… не убедишь… «Решением Всемирного Совета»… безнадёжно… «Особо ценный/незаменимый специалист». Гм? Попробовать?

Он попробовал. Забросил все дела. Пытался читать оставшийся от Киры том «Основ молекулярной биологии». Мало что понял, и ещё меньше запомнил. Сейчас мучительно продирался сквозь «Фауну и флору планеты Ружена». Получалось плохо. Склонностью к естественным наукам Антон не страдал никогда. Что, кстати, ещё в школе отметила комиссия по распределению. Все эти копошащиеся гады вызывали чувство какого-то атавистического омерзения. Да и биологический жаргон понимал с пятого на десятое. Чего стоило хотя бы такое: «эцидии без перидиев». Что? Без чего? И почему должны быть с? Всего несколько строчек, и он проваливался из осточертевшего подвала в зелёный мир Ружены.

Летали радужные рэмбы, колыхались высокие голубоватые травы, а навстречу ему шла Кира.

Щёлкнуло окошко рассылки.

— Ру…Руди, тут «Вестник космобиологии» прислали. Это тебе, что ли?

— Ага. Спасибо. Ну как, Петя, завтра последний день?

— Последний! Сдаю эту барахолку — и в кругосветку. С гитарой. Руди, может передумаешь, вместе махнём? Нет? Очень жалко ведь! Ну подумай ещё?

Петя обернулся к Руди и осёкся. Тот сидел очень прямо и, не отрываясь, смотрел в журнал.

— Эй! Что случилось-то? «О некоторых особенностях строения дыхательной системы псевдонасекомых Икающего леса (Арканар)», — прочитал стажёр, — Руди, ты что, настолько биологией увлекаешься?

В следующее мгновение он едва успел уклониться от летящей ему в голову «Фауны и флоры планеты Ружена».

Когда дверь за Руди захлопнулась, Ангелов озадаченно пожал плечами и вернулся к четырёхугольникам.

Тем же вечером на пороге бара «Микки-Маус», что в Мирза-Чарле, возникла мрачная фигура.

— Биологи есть? — хрипло поинтересовался Антон. Биологов в баре не оказалось.

— Водки!

Пить придётся одному, и это плохо. Но Пашке разрешили вернуться в Ирукан. А теперь и Кира в Арканаре. Да и его тянет туда — почти с той же силой, что когда-то на Землю. Похоже, сместился центр мира. И находился он там, где прошла их молодость. Где было точно ясно, где друг, а где враг. Вокруг было море грязи — но чувства были чище. Да и сами они — лучше. Антон вдруг вспомнил: ночь, дорожка выложенная по краям свечами. И их, совсем ещё молодых, первый день на планете, произносящих клятву наблюдателя: «Мы с тобой изменим этот мир».