Максим Хорсун - Темный дом

Хыча присел, точно ребенок, которого собрались насильно отвести от витрины в «Детском мире».

– Че ты гонишь, Костыль! – выдохнул он. – Я на такое не подписывался! Я тут тогда останусь!

Большой молча таращил глаза и шумно сглатывал. Было видно, что он солидарен с товарищем, хоть и пытается держать марку.

– Я пошутил, – пожалел братков Садовников и метнул гайку через зал. – Один на месте, второй – за мной шаг в шаг! – приказал он.

Хыча положил ему на плечо руку и двинулся, пригнувшись, словно спецназовец на зачистке здания. В деформированном оплывшем зеркале они отразились чудовищной человеческой многоножкой.

Стены и потолок коридора обросли шевелящимся мхом. Теперь это был темный ход, продуваемый горячим и сухим, как из сердца пустыни, сквозняком. По мху шли перистальтические волны, навевая мысли о сокращающемся пищеводе некого исполинского сверхорганизма.

Перед тем как пойти дальше, Садовников подозвал Большого.

– Жарко, – простонал тот, приблизившись. – Как в сауне.

Все трое блестели от пота. Одежда липла к телу, а под брониками зудела кожа.

– Кондиционер, типа, накрылся, – удрученно предположил Хыча.

За их спинами заскрежетало, точно кто-то провел острым железом по стеклу. Братки круто развернулись, заслонив собой сталкера, вскинули стволы. Но это всего лишь сквозняк захлопнул скрипучую дверь.

– Тут вам не пикник за городом, – проворчал Садовников, взвешивая на ладони гайку. – И к моху на стенках не прикасайтесь, подозрительный он какой-то.

Хыча, который собирался ткнуть пальцем в тянущиеся к нему, будто к солнцу, белесые жгутики, поспешно отдернул руку.

Брошенная вдоль по коридору гайка выявила «микроволновку». Сверкнула бело-синяя молния, по наростам мха забегали язычки пламени. Еще сильнее завоняло горелой изоляцией, мерная перистальтическая пульсация стен сменилась какими-то болезненными хаотичными рывками. Впрочем, огонь погас быстро, лишь добавив смрада и без того удушливой атмосфере.

Садовников бросил еще полдесятка гаек и в конце концов нащупал проход. Осторожно пошел боком, приставными шагами, тыча тростью то в воздух, то в пол перед собой. Братки, пыхтя от усердия и жары, старались не отставать.

Если бы кто-то, проходя узкий участок между «микроволновкой» и стеной беснующегося мха, додумался обернуться, то он увидел бы стоящую посреди холла женщину в коротких шортах и клетчатой безрукавке. Гладкие платиновые волосы струились по плечам, глаза с интересом и легкой иронией смотрели троице вслед. Высокая грудь была абсолютно неподвижна, – женщина не дышала.

Свет, пробивающийся сквозь запыленные окна, неожиданно, как это бывает в час солнечного затмения, померк. За стеклами сгустился тяжелый жаркий сумрак позднего летнего вечера.

– Что-то я на изжоге, – прошибло вдруг Большого. – Что-то не так.

– Все не так, – небрежно ответил идущий впереди Садовников.

Из приоткрытой двери слева тянуло жаром доменной печи.

– Что там? – спросил сталкер, заметив, что комната за дверью неестественно темна, и в этой тьме мерцает тревожный красный огонек – индикатор какого-то электронного устройства, а может – «рачий глаз».

Братки, само собой, ничего такого не заметили.

– Столовая, – ответил Хыча. – А лестница в подвал – за портьерой справа.

Садовников остановился. Коридор заканчивался еще одним открытым дверным проемом, за которым тоже поджидала чуть разбавленная беспокойной краснотой темнота.

Раздался звонкий удар, точно на кафель упала пустая кастрюля. Садовников машинально выставил перед собой трость, а Хыча и Большой, приглушенно матерясь, заводили стволами. Звук повторился, к нему добавилось то, что можно было принять за скрежет лопатки по дну сковороды.

– А там что? – поинтересовался Садовников, указывая небритым подбородком на дверь прямо по коридору.

– Кухня, – в один голос ответили братки. Зубы стучали у обоих.

– Спокойно, пацаны, – протянул сталкер. – Большой, возьми-ка кухню на прицел. Хыча, а ты прикрываешь меня. – Он потянулся тростью к портьере, закрывающей выход на лестницу. Ткань, едва ее коснулись, потекла, точно расплавленный полиэтилен. Садовников отдернул палку, но клейкая гадость все равно попала на дерево. Недолго думая, он очистил трость об шевелящийся мох, чем привел аномальную поросль в еще большее неистовство. В один момент сталкер уловил боковым зрением точеную фигурку, возникшую в примыкающем к холлу конце коридора. Обернувшись, Садовников увидел лишь бледный язык холодного пламени, который колыхался в поле действия «микроволновки».