Владимир Корн: Отряд смертников

Подарки на этом закончились, правда, в одном из карманов удалось обнаружить брезентовую портупею, которая куда предпочтительнее кожаной. И тоже цвета хаки.

На дне рюкзака прощупывалось что-то мягкое, но Чужинов даже смотреть не стал. И без того ясно, что там пенополиуретановая подстилка, на которой и на леднике спать можно, не боясь застудить себе почки, которую можно использовать как гамак или носилки для переноски раненых.

«Да уж, – думал Чужинов, облачившись в «Горку» и пытаясь разглядеть себя со стороны без помощи зеркала, – дошел ты, Глеб, до точки. – Новая одежда висела на нем мешком. Вообще-то размер был его, но похудел он за время болезни так, что хорошо, если пятидесятый остался. – Ну ничего, как говорила бабушка, были бы кости, а мясо нарастет. Кстати, Викентьев сказал, что там еще должно быть и письмо от Ларионова».

Нашлось и оно.

«Глеб, – писал Ларионов, – бесконечно тебе благодарен. Очень надеюсь, что содержимое рюкзака тебе понравится».

Число, размашистая подпись и в самом низу приписка:

«Буду рад увидеть тебя в Мирном. И дела для тебя найдутся, и просто погостить».

Еще бы Чужинову подарки не понравились: по нынешним временам и сам рюкзак, и его содержимое – клад, да еще какой! Понимает Ларионов толк в подобных вещах. А чего удивительного: в прежней жизни он, как и Викентьев, тоже полковник, хотя к спецуре никакого отношения не имел. Глеб снова взял со стола пистолет. В теперешнем его состоянии, когда с автоматом не развернешься, мечтал он об АПС, а тут такая удача.

Скрипнула дверь, пропуская Марину. Девушка, увидев его в «Горке» и с пистолетом в руке, побледнела.

– Глеб, ты куда собрался? – всполошилась она. – Рано тебе… ночами иной раз зубами скрежещешь, еще и постанываешь… – Отлично себе представляя, что, если тот что-то решил, отговаривать бесполезно.

– Никуда, милая, никуда, – улыбнулся ей Чужинов, положив пистолет снова на стол и обняв девушку здоровой рукой. – А если даже и соберусь, тебя возьму. Поедешь со мной?

– Еще спрашиваешь! – Марина прильнула к нему. – Кирилла Петровича видел?

– Заходил не так давно. Скоро снова должен прийти.

И действительно, Викентьев не заставил себя долго ждать.

– Ну что, Глеб, собирайся, – с порога заявил он. – Отправляемся завтра в семь ноль-ноль. – Затем обратился к девушке: – Ну, Марина, ты прямо расцвела… красавица-то какая!

– Теперь есть для кого, – потупилась та. – Ой, Кирилл Петрович, давайте я вас чаем угощу, – засуетилась вдруг девушка.

Все уже заняли места в лодке, готовясь к отплытию, когда Глеб подошел к Старовойтовой попрощаться.

– До свидания, Евдокия Петровна. И спасибо вам за все!

– До свидания, Глеб. Береги себя, по крайней мере хотя бы в ближайшее время.

– Постараюсь. Ну а когда полностью приду в себя, обязательно к вам наведаюсь: наш уговор я помню.

Лодка шла строго посередине реки, стараясь держаться от обоих берегов как можно дальше. Ритмично скрипели под взмахами весел две пары уключин. Оружие держали наготове: и для тварей, которые в любой момент могли показаться из-за прибрежных зарослей и броситься в воду, и для бандитов. Впрочем, твари в воде далеко не так молниеносны, как на суше, и потому серьезной опасности не представляли. Ну а бандиты… На воде все как на ладони, хотя шансов нарваться на них в этих краях было не так уж и много.

Скоро вместе с морозами придет зима и тварей станет значительно меньше. Часть из них замерзнет, другая, собравшись вместе и сплетясь в огромные клубки, впадет в состояние, похожее на анабиоз. Так будет продолжаться до самой весны, когда их снова будет очень-очень много.

Но хватит и тех немногочисленных особей, что и зимой проявляют активность. Именно они – головная боль поселений в холодное время года. Обычная тварь испытывает лютую ненависть ко всему живому и особенно к человеку. Настолько лютую, что, не раздумывая, бросается на него, если появляется хотя бы малейшая возможность, метит она всегда в горло.

Несмотря на свой норов, тварь может поберечься и не лезть под выстрел, если вцепиться в горло шансов нет. Тогда она способна выжидать бесконечно долго в надежде на то, что такой шанс когда-нибудь да появится. «Зимние» твари – облудки – от остальных отличаются. Они значительно крупнее, со светлым окрасом и с еще более потрясающей регенерацией. Ярости в них нисколько не меньше, но облудки, а именно такое название прилипло к ним, ведут себя намного хитрее, всегда наверняка выбирая момент для атаки. Глеб понятия не имел, почему их назвали именно так. Возможно, из-за того, что «облуд» на древнерусском языке означало «обманщик», возможно, по другой причине, что, впрочем, в их поведении абсолютно ничего не меняло. Имелось у «зимних» тварей и другое название – ублюдки. Первые три зимы после того, как на Земле случилась катастрофа, они не встречались, появились лишь на четвертую, и это стало для людей полной неожиданностью.