— Я совсем забыл о ней, — сказал безучастным голосом Антар, уставший оправдываться перед самим собой. Потом он забыл и о стоявших возле могилы мужчинах и вернулся к прерванной ненадолго работе. Захарий решил было помочь ему, но Карл придержал его за плечо и увел в сторону.
На берегу реки Захарий устало присел на землю и стал прислушиваться к спокойному плеску воды. Самообладание постепенно возвращалось к нему, и он решился задать Карлу вопрос, который не давал ему покоя с той самой ночи, когда Кранц освободил его на постоялом дворе.
— Кто ты?
— Задавая вопросы, всегда нужно помнить о том, что можешь получить на них ответы, — сказал ему Вэлэвин, присаживаясь рядом.
— Не думаю, что есть еще ответы способные поразить меня, — спокойным голосом заверил его Захарий и, немного подумав, добавил. — Разве что сам дьявол решил сопроводить меня в ад. Но, если верить тому, что бог создал людей по своему подобию, он сейчас где–то рядом с ним, на небесах.
Собеседник предпочел оставить его слова без ответа. Чтобы он ни сказал, это уже ничего не могло изменить в жизни человека.
— Так будет всегда? — снова задал вопрос повстанец.
— Надеюсь, что нет, — услышал он искренний ответ.
— И чем все закончится, концом света? — грустно улыбаясь, уточнил Захарий.
— Это было бы слишком просто, — в тон ему ответил собеседник.
— Единственное, чего я хочу, это увидеть мертвым Залеского, — неожиданно заявил Захарий, похоже, выяснив все, что его хоть сколько–то еще интересовало в этом мире.
— Значит, так оно и будет, — ответил ему Вэлэвин, и на этом их разговор прекратился.
Утром толпы повстанцев, протрезвев от выпитого и пролитого, спешили оставить мертвый город, но не спешили расходиться. Они остановились лагерем на берегу реки, пытаясь решить, что им делать дальше, после того как они сполна рассчитались с канониками за разгром монастыря. То тут, то там разгорались жаркие споры по поводу дальнейших действий, грозящие перерасти в ссору между повстанцами: самые горячие головы предлагали воспользоваться замешательством врага после столь тяжелого удара и окончательно изгнать его с земли рутенов; более здравомыслящие повстанцы предполагали, что теперь уже каноники объединятся для ответного удара, и их временной слабостью стоит воспользоваться для установления мира на выгодных для себя условиях. Но все решилось само собой, как только до лагеря дошла весть о войсках Слэйвии.
Весь цвет повстанческого войска на глазах у своих собратьев покинул лагерь и направился на север, где уже два дня как разместился экспедиционный корпус Слэйвии. Как только вести о погроме в Голане дошли до фон Верхоффа, он тут же отдал приказ о прекращении марша к этому городу, — «миротворческая» миссия не удалась, и теперь предстояло разработать новый план поведения на охваченной восстанием территории. Именно с целью склонить генерала на свою сторону главари повстанческих отрядов и решили лично явиться к нему с визитом. Слабо разбирающиеся в большой политике повстанцы искренне считали, что слэйвы должны принять их сторону уже хотя бы потому, что они одной веры с рутенами. Тот, кто разбирался немного лучше, немаловажную роль отводил также и приготовленному лично для командующего подношению, — слава о корыстолюбии того намного опережала его войско. Но был в этой компании и человек, который почти наверняка мог просчитать действия генерала, опираясь только на предыдущий исторический опыт.
— Послушай меня, — обратился он к Захарию, окончательно все обдумав, — возвращайся назад. Так у тебя будет больше шансов остаться на свободе. Из рук фон Верхоффа тебе уже не удастся выбраться. Каждый офицер его корпуса — прежде всего дворянин, и в последнюю очередь — догматик, а некоторым и вовсе на религию наплевать.
Повстанец видимо и сам не горел желанием оказаться во власти слэйвов, которые для него мало чем отличались от политанцев, и надолго задумался над словами Кранца.
— А что я скажу остальным? — спросил он, согласившись, наконец, с доводами Карла.
— Скажешь, что у тебя другие планы на оставшуюся жизнь, — полушутя посоветовал ему тот, но Захарий воспринял его слова вполне серьезно.
— Не поймут, — возразил он, поразмыслив. — Лучше я скажу, что у меня какие–то срочные дела, и я догоню остальных позже.
— Говори, что угодно, — скоро это не будет иметь никакого значения, — равнодушно сказал Кранц, пожав плечами. Потом он все–таки решил поддержать Захария. — Я останусь с ними, чтобы ни у кого не возникало никаких вопросов. Мне–то вряд ли грозит что–то серьезное.
Читать дальше