Карина Демина - Наират-1. Смерть ничего не решает

— Туда.

Они миновали пустое стойло, в котором виднелась копна сена с воткнутыми вилами, и висящие на колышках уздечки да седла. Прошли еще одно, занятое какой-то скирдой, укутанной в рогожу. В следующем должен стоять Румянец. Конь, видимо, чувствуя приближение хозяина, фыркал и нервничал.

— Ну, милый, чего растревожился, — зашептал Бельт, открывая загородку.

И сразу получил сильнейший удар в пах от кого-то, притаившегося за дверцей, распрямившегося пружиной из темного кома. Упав на колени, Бельт увидел, как скирда в рогоже выскочила из соседнего стойла и навалилась на Ласку. Но было уже все равно.

— Тихо, уважаемый, не след вам шебуршиться. — Босая нога с твердой, окостеневшей почти подошвой, давила на шею. — Мы к вам с добрыми намереньями, с самыми, что ни на есть благими.

Нога сменилась серпом. Очень острым серпом. А над лицом нависла круглая рожа Жорника, еле узнаваемая под слоем сажи.

— Что, мил человек, небось, не чаял свидеться? Лихарь, девку не удави. Нож отбери и пусти. А ты, красавица, сидай. Сядь, я сказал. Так, чтоб я тебя видел. И лапоньки под попоньку сунь.

Скирда отлипла от Ласки. Дышащий сквозь зубы Бельт уловил только отблеск лихаревых глаз.

— Что, эта лапонька тоже из благородных? Еще одна дочь ханмэ?

— Да! Я дочь ханмэ! И сестра ханмэ! Мой брат…

— Судя по всему крепко тебя, лапонька, любит. А потому — закрой рот. Я сейчас решаю, кто тут кому сестра, ханмэ или приблуда.

— Не смей! И о-отпусти его! — чуть тише пискнула Ласка.

— Заткнись, говорят. Не зли меня, я и без того не то чтобы добрый, — проворчал Жорник. — Давненько я по таких как вы не хаживал, рожу не пачкал. Но умение, оно в самую задницу вколочено, хрен выковыряешь.

Протяжно заскрипела дверь, зацокали по дереву подковки каблуков и знакомый, по-юношески ломкий голос попросил:

— Тятьку, мамка передать велела, чтоб ты тут без кровяки, что кони пужаются.

А следом в поле зрения показались добротные сапоги с железными пряжками, слишком хорошие для трактирного служки.

— Иди отсюдова, неслух. От же дикое племя, нечистое семя. А ты не дергайся. Отдышался, Арбалетик, башкой снова соображаешь? Славно.

Парень не ушел, встал справа, так, что если скосить глаза, видны и натертые жиром носы сапог, и отсветы пламени на пряжках.

— Гуляй, паря, — Лихарь вроде и не сильно пихнул мальчишку, но тот кубарем вылетел в ворота.

— Так вот, мил человек, — заговорил Жорник, чуть отведя серп. Но ненамного, только чтобы была возможность сглотнуть. — Не знаю, что у вас там приключилось, но мне заплочено, чтоб я тебя взад привез. Живым. А сперва чтобы передал, что, дескать, ждут тебя. Дорог ты их ясноокости чрезвычайственно. А потому должен взять в зубы подорожную, сесть на коника и поскорей возвернуться к службе, про которую забыл. Ясно?

Перед глазами появился сложенный вчетверо лист с массивной сургучевой печатью на витом шнуре. Подорожная? И после всего Хэбу выписал подорожную? И потратился, наняв самого загляда?

— Не дури, Арбалетик. Жопу в седло — и в Охришки.

— Бельт, он врет!

— Следи за языком, девонька, — бросил Жорник, убирая серп. Отошел в сторону.

Бельт сел, коснулся шеи и нисколько не удивился, увидев, что рука измазана черным. Порез длинный, но неглубокий, на морозе сам затянется.

— Что до бабы твоей, то она, ежели захочет, может отправляться хоть к крыланам, хоть к демонам железным, на то ей тож подорожная имеется. И денег на добрый путь.

— Нет! — Ласка вскочила, потянувшись к поясу, но наткнулась на упреждающий, веселый даже взгляд Жорника, и затею оставила. — Никуда я не поеду! Ведь не дадут уехать, Бельт! Ни мне, ни тебе. До первого поворота, а там…

— Не свисти, заглоба. Нету у Арбалетика выбора, потому как за такие деньги я его самолично под ручку приведу и еще заставлю песню по дороге выучить и петь, чтоб красивше всё обставлено было при въезде. Понятно?

Сплюнув, Жорник развернулся к воротам и заорал:

— Бишка, сюды иди! Разговор есть. Иди, сынку, иди, я тебя вижу.

В хлев снова вошел чернявый парень, опасливо косящийся на Лихаря, и встал далеко от обоих фартовых. От обоих то, от обоих, но за спиной у него притаился еще как минимум один из людей загляда. Но пацан этого не знает.

— Сынку, — Жорник снова заговорил тихо, — что в шестиколесой каретке?

— Голем, — ответил Бельт, подымаясь. Нормально разогнуться он пока еще не мог, а потому ухватился за Ласкин локоть. — Если не веришь, то загляни.

— Отчего ж. — Жорник, скребя обвислое пузо, побрел к выходу. Теперь он снова был неуклюж, нескладен, и даже серп в руке казался именно нехитрым хозяйственным скарбом. — Я не лапонька твоя, я к людям доверие имею. Голем, значится?