Лиза Генри: Темное пространство

Сначала меня охватила тревога. За ней последовал страх.

Я распахнул глаза и уставился сквозь молочную жижу и оболочку пузыря прямо в черную бесформенную маску Кай-Рена.

«Брэй-дии» , — произнес он у меня в голове.

Мое сердце зачастило, но я не мог опустить руку. Я больше не был самим собой — каким-то образом я превратился в деталь этой машины, и мое тело оказалось запрограммировано на выполнение определенной задачи. Я растопырил пальцы. Живот свело, когда Кай-Рен приложил свою руку к моей. Гладкая кожа капсулы скользила между моей ладонью и его перчаткой.

Его вторая рука накрыла пальцы Кэма.

Мы светились. По нашей коже бежали светящиеся буквы, мигая и сменяясь, пока Кай-Рен стоял рядом. Жизненные показатели, внезапно догадался я: сердечный ритм, температура, кровяное давление и частота дыхания.

Кай-Рен передвигал ладони, и наши двигались вместе с ним, а потом он вдруг шагнул в сторону.

По жидкости — по мне, по Кэму — пробежала рябь, и светящиеся символы исчезли. Кожа пузыря над нами начала растворяться. Еще несколько секунд, и я окажусь прямо в руках своих кошмаров.

«Нет, нет, нет, нет, нет».

Может, я еще задохнусь, как чуть не случилось с Кэмом? Вот только на этот раз капсулу открыли правильно. Я попытался шевельнуться, вырваться — я хотел, — но вместо этого на меня нахлынуло такое внезапное, абсолютное всепоглощающее спокойствие, что сразу стало ясно, что это действие какого-то препарата.

Уровень жидкости продолжал падать.

Наверное, был момент — даже мой полуотключенный мозг это заметил, — когда жижа в легких сменилась воздухом, и мое тело решило, что тонет. Я должен был бы запаниковать, начать биться в конвульсиях, но почему-то ничего не сделал. Я лежал в капсуле, продолжая обнимать Кэма, и чувствовал, как из онемевших губ течет слизь. Чувствовал, как воздух касается лица, наполняет легкие, но никакого резкого перехода. Жидкость вытекла, сменившись воздухом, а оболочка пузыря полностью растаяла.

Я посмотрел на Кэма и подивился тому, насколько расширены его зрачки. Они почти поглотили зеленую радужку. Его волосы, клейкие от слизи, липли к лицу.

«Прости, Брэйди» .

Я попытался держать глаза открытыми, ведь над нами стоял Кай-Рен, но то, чем нас накачали, оказалось сильнее. Я всхлипнул, а Кай-Рен приподнял меня — мой кошмар почти поднял меня на руки. Я увидел лампы на потолке. Услышал шипение. Почувствовал пальцы Кай-Рена на своей шее.

«Кэм… Кэм…»

Ответил мне не Кэм:

«Тихо, маленький» .

Интересно, вспышка страха, накрывшая меня, ударила и его, словно отдача? Тут до меня дошло: он собирается убить меня? Трахнуть, как Кэма? Разобрать на атомы и слушать, какие звуки я при этом издаю?

В комнате, куда принес меня Кай-Рен, было темно. Он опустил меня на пол и скользнул ладонью в перчатке по моей груди. Развел пальцы, накрыв рукой мой живот, и зашипел.

Я попытался перебороть действие препарата, который нагонял на меня сон, а потом вдруг задумался зачем. Разве беспамятство не дар?

Я застонал, когда Кай-Рен встал. На мгновение он оказался окутан тусклым светом, падавшим из коридора. Нависший надо мной Безликий, затянутый в черную боевую броню, высокий и молчаливый — существо из моих кошмаров, из кошмаров всех людей на свете.

А потом он пропал, и дверь скользнула на место за его спиной.

Папа часто пел мне. Его голос охрип от сигарет и работы в плавильне. Он был сиплым и скрипучим, но все равно… идеальным. Когда я боялся темноты, то слушал голос отца. Некоторые песни были на незнакомых языках. Песни, которые пел ему его отец, но папа не знал, о чем они и чьи. Значение слов оказалось давно утрачено, а звуки остались. Как эхо.

Я пялился в черное ничто и шептал себе под нос эти песни, в надежде что это поможет мне успокоиться. Но ничего подобного. Это лишь напомнило мне о том, насколько я крохотен, незначителен и как далеко сейчас от дома.

В темноте я не понимал, сколько проспал да и спал ли вообще. Может, я просто лежал, пока действие наркотиков не прошло, а может, мне приснилось, что я лежал. Я знал лишь, что в какой-то момент вдруг смог снова двигаться.

Я пошевелил пальцами рук и ног, проверяя состояние. После того как меня избили и бросили в зале ультрафиолета подыхать, на мне живого места не должно было остаться. Но сейчас ничего даже не болело. Я помнил, что из руки торчала кость. Но не нащупал даже шрама.

Жидкость из капсулы высохла и теперь хлопьями слезала с кожи, пока я водил по своему телу дрожащими руками.