Рэй Олдридж - Контракт на Фараоне

— Нет-нет. Я просто бродячий продавец снов.

— В таком случае я тебе помогу.

Староста сунул ключ в карман и заковылял к цистерне. Руиз понял, что ноги у бедняги были перебиты, потом срослись как попало, потому что никто не позаботился наложить шины.

— Сколько он с тебя содрал — наш благородный Ронтлесес, чтоб ему миллискорпионы яйца отгрызли? — Староста протянул грязную руку. — Давай сюда свой мех, торговец.

— Медный нинт, — ответил Руиз, подавая ему пустой мех. Староста снова горько рассмеялся, выудил из кармана ключ и отомкнул цистерну. Он повернул кран, и оттуда полилась мутноватая вода.

— Водичка-то тухлая, знаешь ли, — спокойно заметил староста. — Наверняка зеленый понос от нее разберет.

Руиз принял наполненный мех, надеясь, что иммунизаторы не подведут.

— Спасибо, добрый господин, — сказал он и сделал глоток. Вода, как и было обещано, оказалась ужасной. Он подавил позыв к рвоте, закупорил мех и повесил нашею.

Староста пожал плечами и запер цистерну:

— Не благодари меня. И не проклинай, когда у тебя кишки растворятся. Я бы дал тебе водички из личных запасов надзирателя, да не хочу, чтобы мне снова переломали ноги. В другой раз я могу и не научиться так хорошо ходить.

Руиз заверил его, что всем доволен. Староста в ответ посмотрел на него как на сумасшедшего:

— Что ж, если человек — дурак, то пусть он лучше будет счастливым дураком, чем несчастным.

— Хорошо сказано. Не дашь ли ты мне совет?

— Отчего же, пока Ронтлесес не видит, что я не копаюсь в брюхе этой груды металлолома.

— Что ты можешь сказать про Стегатум? Как он, веселый город?

Стегатум был столицей здешней номархии, одновременно являясь центром перегонки сока кошачьих яблонь и обработки прочей сельскохозяйственной продукции. Город находился в пяти километрах дальше по дороге, и там держал трактир агент Лиги.

Староста безнадежно махнул рукой:

— Стегатум? Дыра дырой. Фермеров твой товар не заинтересует, но кое-кто из ремесленников еще сводит концы с концами. Да и пара осколков блистательной аристократии сортирного толка там найдется.

Руиз задумчиво почесал подбородок:

— Можешь посоветовать приличный трактир?

Староста от души расхохотался, чем привлек внимание надсмотрщика. Калека тут же помрачнел, подобрал свой ключ и исчез в глубине фургона.

Руиз отвесил почтительный поклон надзирателю и зашагал дальше. Он гадал, какое такое преступление совершил староста, что его послали на исправительные работы. Продавцам змеиного масла полагалось чуть больше поблажек, чем остальным мелким торговцам, зато относились к ним с меньшим почтением. Их, как правило, считали безумными из-за того, что они постоянно — по доброй воле или вследствие необходимости — пробовали собственный товар. Торговали эти люди галлюциногенными наркотиками, поэтому их эксцентричность воспринималась снисходительно, а в некоторых местах ими даже восхищались. Учитывая данные соображения, Руиз был доволен избранной маскировкой, но судьба старосты доказывала, что безупречных легенд не бывает.

Дорога миновала последние плантации кошачьих яблонь и вывела на еще более сухую возвышенность. Насколько хватало глаз, все было усыпано серой галькой и красным кварцем, лишь кое-где попадались серые камни побольше. Руиз шел и шел, но не встречал ничего, кроме случайных паровых повозок, которыми управляли изможденные женщины в выцветших голубых одеждах. Ни одна из них не удостоила путника даже взглядом. Он быстро научился сходить с дороги, завидев облачко пыли. Дважды мимо проехали верховые на высоких двуногих рептилоидах, покрытых тонкой чешуей. Звери двигались изящной, плавной походкой. Один из них был черный, другой — цвета старой бронзы, на обоих красовались отделанные серебром седла и усыпанные драгоценными камнями сбруи. Руиз вежливо кланялся, но всадники не отвечали на его приветствия.

После полудня боковая дорожка привела путника в более приветливую местность. Здесь цвели обширные сады, а вдалеке, где долина понижалась, в тени старых развесистых деревьев-дим-вельт ютилась кучка одно- и двухэтажных домиков. На плоском возвышении сразу за деревней располагалось место публичных казней, так называемая площадь Искусного Страдания — обычная принадлежность любого поселения на Фараоне. Выше снова начиналась бесплодная земля.

Воздух в долине был чуть прохладнее и не такой сухой. У Руиза возникло приятное чувство окончания пути.