Артур Крижановский - Новый порядок

Вот тогда это и случилось. Романцев пожал необходимое количество рук, вежливо поблагодарил за поздравления и пожелания всех, кто к нему подходил, подождал, пока аудитория очистится, затем сложил листы с записями в портфель, снял прикрепленные кнопками к доске таблицы и графики, упаковал их в специальный футляр и только тогда заметил, что в зале, кроме него, находится еще один человек — декан факультета Илюнин. Это был невысокий плотный мужчина лет сорока пяти, с круглым лоснящимся лицом, маленькими, заплывшими жиром глазками и жидкими, зачесанными набок темными волосами. Своей внешностью и повадками он напоминал сатира. Илюнин нагнал Романцева у двери и вместе с ним вышел в коридор.

— Послушайте, Романцев… Подождите минутку. Романцев остановился и с неприязнью посмотрел на декана. Он на дух не переносил Илюнина, впрочем, как большинство студентов и преподавателей факультета. Ни для кого не составляло секрета, что Илюнин — креатура МГК, как ученый и педагог он был уникальным образчиком бездарности и агрессивного тупого невежества, но в качестве администратора устраивал власти во всех отношениях.

Илюнин уцепился своей пухлой рукой за рукав Романцева и лукаво посмотрел ему в глаза.

— Голубчик… Спору нет, защита прошла блестяще. Но я заметил, что вы ни разу не процитировали классиков. Как же так, Романцев? Опять же, где ссылки на судьбоносные решения партии? Чудно…

— Боюсь вас огорчить, — холодно произнес Романцев, — но за те несколько лет, что я вас знаю, вы успели мне чертовски надоесть. С завтрашнего дня я наконец буду лишен необходимости общаться с вами. После защиты диплома это самое радостное событие в моей жизни. Кстати, вы позаботились о поиске нового объекта для своих интриг? Поделитесь секретом, вы уже решили, за кем буере следить, подслушивать и подсматривать после моего ухода?

— Нет, я не огорчен, — махнул рукой декан. — Если такие, как вы, на меня крысятся, значит, я не зря просиживаю штаны. Нам хорошо известны ваши взгляды, и они неделают чести такому одаренному человеку, как вы.

— Чем могу быть полезен? — сухо спросил Романцев, (освобождая рукав из цепких пальцев Илюнина. — Я тороплюсь.

Он действительно торопился.

— Полезен? — Сатир пожевал губами и опять ухватил Романцева за локоть. — Да, да… Именно полезен. Голубчик, вы меня весьма обяжете…

— Говорите прямо, что вам от меня нужно?

Ко всему прочему, у Илюнина водилась еще одна неприятная привычка: он любил изображать из себя эдакого душку-либерала, но сквозь все эти «голубчик», «извольте», «премного обяжете» проглядывало краснорожее мурло армейского старшины, готового в любой момент рявкнуть: «Смиррна! Разговорчики в строю!».

— Перейдем к делу, Романцев.

Маска сатира исчезла, уступив место казенной вывеске.

— С вами желает переговорить один… гм, весьма ответственный товарищ. Он вас ожидает в кабинете секретаря парткома.

— Зачем я ему понадобился?

— Он вам сам сообщит об этом.

— Я могу отказаться? — спросил Романцев, обдумывая причины столь странного вызова. Он не состоял в партии, но его несколько раз таскали в партком. Причина вызова всегда была одинакова — свободомыслие и слишком длинный язык. Но в последнее время на него махнули рукой, даи сам Романцев поумнел и старался не лезть на рожон.

— Конечно, голубчик, конечно, — радостно закивал Илюнин. — Но я не вижу причин отказываться. Дело, кажется, минутное, и вы меня весьма обяжете.

Романцева подмывало послать декана к черту и отправиться по своим делам. Если бы Илюнин попытался на него давить, он бы так и поступил. Романцев взглянул на часы и убедился, что время терпит. Ему захотелось посмотреть на этого весьма ответственного товарища, и он кивнул Илюнину:

— Ладно, ведите.

В приемной парткома декан прошептал что-то на ухо секретарше, весело подмигнул Романцеву и удалился. Секретарша, немолодая уже женщина в темно-синем деловом костюме и круглых очках на увядшем лице, сняла трубку, сказала: «Он здесь» — и несколько раз кивнула. Затем она как-то странно посмотрела на Романцева и показала глазами на дверь.

В кабинете, кроме секретаря парткома Сазонова, находился еще один человек. Романцев с первого взгляда определил, что это птица высокого полета. У незнакомца была респектабельная внешность и спортивная фигура. Дорогой темно-серый костюм, черные лакированные туфли, белоснежная рубашка, загорелое волевое лицо без единой морщины, и только коротко стриженные седые волосы выдавали его настоящий возраст — лет пятьдесят или около того. От него исходил слабый аромат французского одеколона и хорошего дорогого табака. В обстановке какого-нибудь первоклассного отеля на побережье Флориды или французской Ривьеры он выглядел бы вполне естественно, но в кабинете парткома МГУ, да еще на фоне смахивающего на пыльный мешок Сазонова, казался пришельцем из иных миров.