Андрей Воронин - Комбат. Беспокойный

А вот Леха Бородин подыскал другое решение проблемы, предоставил Сергею тихую гавань, где он может жить по собственному разумению и делать что хочет: хочешь – гробь себя дальше наедине со среднерусской природой, а хочешь – залижи раны и по совету комбата начинай жить по-новому. Вот в этом и заключается главное преимущество его предложения: оно дает Сергею отсрочку, время на размышления и нисколько не противоречит тому, что предлагает Борис Иванович. Со временем, возможно, Сергею захочется вернуться к людям, а сейчас ему хочется побыть одному…

Он вдруг понял, что в душе уже окончательно согласился на переезд и хочет только одного: чтобы все формальности как можно скорее остались позади, и хозяин вместе с Бородиным уехал обратно в Москву, оставив его обживаться на новом месте, в которое он, кажется, влюбился с первого взгляда. Да и мудрено ли влюбиться, когда тут такая благодать! И простор, и воздух, и речка, и береза ласково так шумит, и дом – загляденье, и, главное, кругом ни души… Эх, хорошо!

Собственно, формальности как таковые уже были позади. Во все подробности сложной многоступенчатой сделки, которую Леха Бородин провернул через знакомого риелтора, Сергей не вникал. Два часа назад он поставил свою подпись на документе, согласно которому его московская квартира переходила кому-то другому; ощущение было не из приятных, утешало одно: упомянутый документ все еще оставался при нем и, если бы его что-то вдруг не устроило, Сергей мог в любой момент разорвать эту бумажку в клочья вместе со всеми подписями и печатями нотариуса.

Но пока что его все устраивало, и он с нетерпением следил за тем, как хозяин в камуфляжном костюме, позвякивая ключами, отпирает дом. Справившись с этой ответственной задачей, он распахнул дверь и отступил в сторону, приглашая гостей войти, а сам спустился с крыльца и отправился открывать колодец – надо полагать, затем, чтобы продемонстрировать хваленое качество здешней воды, а заодно и исправность немудреного механизма, при помощи которого Сергею предстояло добывать ее из земных недр. За все это время он не проронил ни словечка, не предпринял ни единой попытки расхвалить свою собственность, и Сергею это импонировало: ему нравились люди, умеющие молчать и понимающие, что простые, настоящие вещи говорят сами за себя лучше всяких слов.

Он вздохнул, наслаждаясь покоем. Все здесь как раз и было простое, настоящее, не требующее украшений и словесной шелухи, скрывающей изъяны. Он прошелся по светлым и чистым, скудно обставленным комнатам, одобрительно похлопал ладонью по беленому боку русской печки и снова вышел на крыльцо, почти не слыша болтовни Бородина, который не уставал восторгаться окружающим и громогласно завидовать Сергею, который может себе позволить удалиться от московской суеты и жить отшельником.

Во дворе его дожидался хозяин. Он показал сарай, где, помимо топлива на зиму, рыболовных снастей и хозяйственного инвентаря, обнаружился исправный скутер с залитым под пробку баком, объяснил, где находится магазин (в полутора километрах по дороге, ближе, елки-палки, чем в городе), и угостил Сергея колодезной водой. Вода была ледяная, кристально чистая и, как показалось Казакову, сладкая; от нее сразу заломило между бровями, но ее все равно хотелось пить еще и еще, и Сергей с удивлением поймал себя на мысли, что, возможно, станет с удовольствием употреблять ее вместо своего излюбленного напитка – портвейна.

– Ну, мужики, решайте что-нибудь, – сказал наконец хозяин, демонстративно посмотрев на часы. – Да – да, нет – нет… У меня дел невпроворот, да и кроме вас покупатели имеются…

Бородин посмотрел на Сергея.

– Да, – рассеянно ответил тот, борясь с желанием улечься на спину посреди двора, разбросать руки крестом и просто смотреть в безоблачное голубое небо. – Да, конечно. Меня все устраивает. Отличное место, и дом отличный.

– Нам скрывать нечего, – с удовлетворением заявил хозяин. – Как говорится, товар лицом. Ну, айда в дом – разберемся, что к чему, посчитаемся…

– Да, без этого никак, – поддакнул Бородин. – Дружба крепче, когда денежки посчитаны.

Они уселись за круглый стол в большой комнате, над которым висел старый, но чистенький зеленый шелковый абажур с бахромой. Бородин торжественно водрузил на середину стола свой атташе-кейс и щелкнул замочками.

– Вуаля, – провозгласил он, обеими руками выкладывая на стол толстые пачки банкнот. – Айн, цвай, драй… Считайте, Андрей Константинович, считайте, уважаемый! Денежки счет любят, а то скажете потом, что москвичи вас надули!