Владимир Тимофеев - Три кварка (из 2012 в 1982)

Проводив Гришу, друзья тепло попрощались, а потом разъехались по домам. Договорившись о следующей встрече и клятвенно пообещав друг другу не пропадать. По крайней мере, надолго. Макарыч укатил на метро, благо к тому времени оно еще не закрылось, а Винарского Борис, следуя «ценным» указаниям отца, мухой подбросил прямо к Савеловскому вокзалу, высадив бывшего командира танка поближе к кассам. Мигнув на прощание габаритами, «Москвич» сорвался с места и, развернувшись на полупустой привокзальной площади, скрылся под эстакадой.

Проводив взглядом машину, Евгений Захарович с наслаждением потянулся и, вдохнув полной грудью, заторопился к платформе, памятуя о том, что последняя электричка ждать не будет и если не поспешишь, то куковать на вокзале придется до самой зари. Или же как в песне, «по шпалам, опять по шпалам» – напрашиваться на ночлег к Марику сержант отчего-то стеснялся.

В четвертом от головы вагоне народу оказалось немного, человек пять или шесть, не больше. Евгений Захарович с комфортом разместился возле окна, пристроив рядом с собой солидную трость, заграничный подарок Синицына. Спустя некоторое время, погруженный в мысли о событиях прошедшего дня, старый танкист как-то совсем незаметно заснул. Точнее, задремал под убаюкивающий перестук вагонных колес, прислонившись седой головой к стеклу, тихо улыбаясь во сне своим, только ему понятным воспоминаниям.

Разбудил его грубый тычок в колено, минут через пятнадцать, на перегоне между Дегунино и Бескудниково. Открыв глаза, Евгений Захарович обнаружил перед собой какого-то небритого, поигрывающего заточкой субъекта. За спиной урода маячил второй уркаган, чуть меньше ростом, но такой же наглый, скалящийся на окружающий мир железной фиксой. Еще парочка гопников, у одного из которых нос был заклеен пластырем, торчала в проходе, приглядывая за обоими тамбурами. Другой народ в вагоне отсутствовал – видимо, вышли все на предыдущих станциях.

– Ну что, дед, сам цацки отдашь или помочь? – с поганой ухмылкой прошипел новоявленный гоп-стопщик прямо в лицо Евгению Захаровичу, указывая острием заточки на ордена и медали, поблескивающие на груди ветерана.

– Обойдешься, – мрачно буркнул в ответ Винарский, перехватывая поудобнее трость и прикидывая шансы.

Отбиться в одиночку от четверых он даже не чаял. Надежда была лишь на то, что в вагон случайно заглянет какой-нибудь припозднившийся гражданин и как-то спугнет бандитов. А пока… пока приходилось обходиться своими силами.

– Эй, вы чего делаете? Как вам не стыдно? – звонкий голос неожиданно перекрыл стук хлопающих дверей и трансформаторный гул, раздающийся откуда-то из-под крыши. Вошедшая в вагон девушка лет, наверное, шестнадцати строго посмотрела на опешивших от такой «наглости» хулиганов. Отбросив назад длинную, почти до пояса свисающую косу, она перевела взгляд на Евгения Захаровича и ободряюще ему улыбнулась. Однако старого солдата обмануть было сложно. Он видел, что его «защитница» откровенно нервничает, кусая губы и судорожно перебирая пальцами холщовую сумку, заполненную, по всей видимости, чем-то тяжелым. Может, книгами, а может, какими иными нужными в хозяйстве вещами. Увы, замешательство девушки заметили и налетчики. Заметили они и то, что была она совсем одна, без какой-либо поддержки со стороны, и, значит, особой опасности не представляла, являясь, скорее, жертвой, а не противником для распоясавшихся молодчиков, упивающихся своей силой и безнаказанностью.

– Хилый, разберись с дурой, – бросил небритый одному из стоящих в проходе, тому, что с пластырем, а сам вновь повернулся к Винарскому, собираясь закончить дело, прерванное вмешательством глуповатой, вляпавшейся в чужие разборки девицы.

«Жаль, – грустно подумал Евгений Захарович. – Видимо, умирать придется». И если сам он мог бы еще как-то вывернуться, отдав, на крайняк, бандитам то, что они так жаждали получить, то теперь задача простым вычитанием уже не решалась. Не мог, никак не мог боец второй мировой бросить вставшую на его защиту девушку, отдать ее на поживу стае молодых отморозков. Не мог убежать и откупиться не мог. Оставалось одно – сражаться. И, возможно, погибнуть. Погибнуть, но не отступить.

Однако на сей раз посражаться вволю старому танкисту не довелось – судьба вновь предоставила сержанту «отсрочку». В тот момент, когда торчащий в проходе хмыреныш подскочил к девушке и, грубо толкнув ее, уже замахивался для удара, двери, ведущие в тамбур, резко разъехались и в вагон метнулась какая-то тень. Впрочем, это была вовсе не тень, просто Евгению Захаровичу, слегка «взбодренному высоким градусом» сегодняшних посиделок с друзьями, ворвавшийся в вагон парень показался именно тенью. Стремительной и беспощадной.