Владимир Тимофеев - Три кварка (из 2012 в 1982)

– Хорошо, Мишель. Я подчиняюсь, – выдавил из себя лейтенант, как только прозвучало «четыре».

– Я рад за тебя, – коротко усмехнулся Смирнов и глазами указал на штурвал.

– Лево на борт, – хриплым голосом скомандовал Анри рулевому, затем перевел рычаг машинного телеграфа и бросил в «рожок». – Машинное. Средний вперед.

– Теперь объяви всем о предстоящем аврале, – штабс-капитан мотнул головой в сторону полубака.

Лейтенант поморщился, но возражать не стал.

– Внимание, экипаж, – объявил он по «громкой связи» (через установленный в передней стене рупор). – Приготовиться к отработке ситуации «человек за бортом».

Сигнальщик продублировал команду ударами корабельного колокола.

Патрульный катер, медленно набирая ход, двинулся в сторону качающихся на волнах обломков. Один из четырех находящихся на палубе моряков переместился на носовую надстройку для наблюдения и поиска. Еще один остался возле орудия, двое других подхватили спасательные круги и рванули к корме, имеющей лишь леерное ограждение и, значит, более подходящей для подъема на борт пострадавших.

– Мишель, я выполнил твои требования. Может, ты уберешь револьвер? – попросил Анри спустя пять или шесть секунд после изменения курса и, видя, что штабс-капитан сомневается, торопливо добавил. – Даю честное слово, что не буду отменять свой последний приказ… э-э-э… все приказы, касающиеся спасательных действий.

Смирнов смерил француза оценивающим взглядом и… выдал в ответ какую-то странную фразу:

– Джентльменам верят на слово. Вот тут-то, Петька, мне и поперло, – после чего отступил на шаг и, опустив руку с наганом, пробормотал себе под нос. – Надеюсь, мушкетеры во Франции еще не перевелись.

– Что? – не понял Анри.

– Да так, ерунда. Просто вспомнилось кое-что, – улыбнулся штабс-капитан, застегивая кобуру. – Командуй, Анри. Я – на палубу, там от меня больше толка.

…К перевернутой лодке катер подошел примерно через минуту. За это время Смирнов успел перейти на корму и почти полностью разоблачиться, оставшись в одном исподнем. Он отчего-то сразу понял, что нырять в воду придется, причем нырять придется конкретно ему – остальные не захотят рисковать. Хотя водичка для купания здесь вполне подходящая (в Эгейском море даже зимой теплее, чем летом на Балтике), друзей-лягушатников в нее и калачом не заманишь: им и плюс 20 по Цельсию кажутся ледяной купелью…

– Мишель, надеюсь, ты понимаешь, что все, что здесь только что произошло, я буду вынужден отразить в вахтенном журнале и последующем рапорте, – невольно поежившись, проинформировал Михаила спустившийся с мостика лейтенант.

– Понимаю, – невозмутимо отозвался штабс-капитан.

– Но это же трибунал, Мишель. Зачем тебе это все?

– Зачем? – переспросил Смирнов. – Наверное, затем, что даже на чужой войне надо сохранять честь и оставаться верным присяге.

– Твоей страны больше нет. О какой присяге ты говоришь? – удивился Анри.

– Страны нет. Но Россия осталась. Вот здесь, – Михаил постучал себя по груди пальцем и, невесело усмехнувшись, посмотрел на француза. – Извини, Анри, но вы в Европе никогда этого не понимали. А что касается трибунала… хм, не думаю, что господин адмирал даст этому делу ход.

– Да, скорее всего, ты прав. Адмиралу это не нужно, – нехотя согласился Анри, поджав губы. – Но вот в чем точно не приходится сомневаться, так это в том, что после всего случившегося о службе в Легионе тебе придется забыть навсегда.

– Чему быть, тому не миновать, – пожал плечами Смирнов. – Переживем как-нибудь…

…Из всех, кто находился в лодке, спасти удалось одного. Маленького мальчика лет четырех-пяти. Остальные, по всей видимости, погибли: либо утонули, либо были убиты осколками, а их тела отнесло от места крушения. Впрочем, кто-то мог просто отплыть подальше, чтобы не попасть под очередной турецкий снаряд, хотя шанс на это, по мнению и французов, и русского, был невелик. В любом случае, расширенный поиск результатов не дал: ни тел погибших, ни выживших, только плавающий в воде «мусор» – коробка от дамской шляпки, женский платок, разбитое в щепки весло, две плетеных корзины и полузатопленный чемодан с обитыми кожей углами.

Первым парнишку обнаружил Смирнов. Почти обессилевшего, вцепившегося в обломок доски. Малыш даже кричать не мог, раскрывая рот только чтобы воздух вдохнуть и откашляться от попадающей в горло воды. И отпустить доску он тоже боялся, хотя всего в нескольких метрах от него уже качались на волнах спасательные круги, брошенные матросами с катера. Прыгнувший за борт Михаил мог бы легко потерять мальчонку из виду (волнение в два-три балла, конечно, не шторм, но видимость ухудшает существенно), но, слава богу, прожектор-искатель был теперь направлен в нужную сторону, плюс крики матросов очень способствовали правильному позиционированию и себя, и «цели».