Сара Дж. Маас: Убийца и Лекарь

Она решила, если что сможет вернуться в свою комнату и перечитать одну из привезенных книг. Проходя мимо бара, она бросила серебряную монетку темноволосой подавальщице, взвешивая все за и против того, чтобы пойти поискать приключений на улице.

Саэм назвал бы ее безрассудной и глупой. Но Саэма здесь нет, и она даже не знает, жив он или мертв, или был избит Аробинном до бессознательного состояния. Но он без сомнений наказан за ту роль, что сыграл в освобождении рабов в Бухте Черепов.

Она не хотела думать об этом. Селена предполала, что Саэм стал ее другом. У нее никогда не было такой роскоши как дружба, да она и не хотела этого. Саэм был хорошим соперником, всегда говорил то, что думает о ней, о ее планах, или способностях, прямо в лицо.

Что он подумает, если она уплывет неизвестно куда вместо Красной Пустыни и никогда не вернется в Рафтхол? Наверное, порадуется, особенно если Аробинн назовет его своим наследником. Или она может украсть Саэма. Ведь он предлагал сбежать тогда, в Бухте Черепов. Так что, когда она решит где-то осесть, когда начнет новую жизнь в роли элитного ассасина в месте, в котором сама захочет назвать своим домом, то предложит ему присоединиться. И они больше никогда не станут терпеть избиений и унижений. Это была такая простая и соблазнительная мысль — такое искушение.

Селена медленно поднималась вверх по узкой лестнице, прислушиваясь, нет ли где поджидающих ее воров или головорезов. К ее разочарованию, лестничная площадка оказалась темной и тихой — никого.

Тяжело вздохнув, она проскользнула в комнату, задвинув дверь на засов. Секундой позже, Селена придвинула к двери старый комод. Она не о себе беспокоится. Нет. Это для безопасности тех дураков, которые попытаются войти внутрь, и если им удастся, то будут валяться с распоротым животом, удовлетворив скуку путешествующего ассасина.

Но уже через пятнадцать минут, она вернула предмет мебели на место. В ожидании драки. И приключений. Чего угодно, лишь бы отвлечься от синяков на лице, наказания Аробинна, мыслей об уклонении от обязательств и дальних далях.

Ирэн вытащила последнее ведро с мусором в темный переулок за «Белой Свиньей», ее спина и руки нещадно болели. Сегодня уборка заняла больше времени, чем обычно.

Слава богам, до драки не дошло, но Ирэн все еще не могла успокоиться, и было еще это щемящее чувство, будто что-то произойдет. Но она была рада, очень рада, что потасовки в «Свинье» не случилось. Не хотелось ей остаток ночи отдраивать пол от крови вперемешку с рвотой и перетаскивать сломанную мебель в переулок. Когда она зазвонила в звонок, оповещая посетителей о закрытии, мужчины быстро допили свои напитки, ворча и смеясь, рассеялись в темноте ночи.

Что неудивительно, Джесса исчезла со своим моряком, и с учетом того, что пререулок был пуст, Ирэн решила, что та отправилась с ним куда-то еще. Как всегда, оставив уборку ей.

Ирэн остановилась, складывая менее отвратительный мусор в аккуратную кучу у дальней стены. Такого было немного: черствый хлеб да рагу, которое к утру съедят полудикие мальчишки, бродившие по улице.

Что сказала бы мама, увидев ее сейчас?

Ирэн было всего одиннадцать, когда солдаты сожгли маму за ее способности к магии. Первые шесть с половиной лет после ужасов того дня Ирэн жила с маминым кузеном в другой деревне Фенхарру, прикидываясь простой, не унаследовавшей способности дальней родственницей. Играть эту роль было несложно: ее сила и вправду исчезла. Но в те дни трудно было обуздать страх, брат шел на брата, продавая ранее благословлённых божественной силой членов семьи ближайшему гарнизону Адарланской армии. Слава Богам, никого не волновало присутствие маленькой Ирэн; и на протяжении этих долгих лет, никто не посмотрел в ее сторону, пока она помогала на семейной ферме, пытаясь вернуться к нормальной жизни из-за войск Адарлана.

Но все равно она мечтала стать целителем — как мама и бабушка. Она стала ходить хвостиком за мамой, как только научилась говорить, постепенно учась, как это делали все целители. И года, проведенные на ферме, хоть и мирные (разве что утомительные и скучные), не позволили ей забыть одиннадцать лет тренировок, или желания следовать по стопам матери. Она не была близка с кузенами, несмотря на их доброту, и попытки преодолеть пропасть, вызванную страхом и войной. Так, что никто не возражал, когда она взяла накопленные деньги и покинула ферму за пару месяцев до восемнадцатого дня рождения.