Александр Афанасьев - Кавказский узел

— Измениться — как?

— Как? Посмотреть на окружающий мир. Он не стоит на месте! С чем мы сверяем свою жизнь? С законами, созданными сто, двести лет назад. С заветами предков. Но мир давно уже не таков. Мир живет на большой скорости, то, что было верным еще вчера, сегодня уже не совсем так, а завтра это устареет окончательно. Мы должны понять, что нас тормозит, и отбросить это. Наши предрассудки. Наша родовая система — для нас сам человек не имеет никакого значения, мы не уважаем человека. Для нас человек — это его род, его туххум, его народ. Но так уже давно никто не живет, разве что только в Африке. Если бы Россия не давала сюда денег, то мы бы и были тут Африкой…

— А ты говоришь, что хочешь отложиться от России…

— Я этого не говорил. Но — да, я хочу, чтобы Дагестан отложился от России. Потому что тогда в республику перестанут приходить незаработанные нами деньги. И тогда мы начнем что-то менять. Пока что Россия не меняется, и мы не меняемся. Россия дает деньги, и ничего менять не нужно…

Следователь прикурил, чиркнув зажигалкой, как будто сделанной из цельного куска золота. Может, она и была сделана из чистого куска золота.

— Какой-то ты дурак, парень… — сказал он, — может, тебя на обследование отправить? Под психа косишь?

— Вы сами понимаете, что это так и есть. Просто боитесь сказать вслух.

— Так и есть? Ты хоть понимаешь, к чему ты призываешь? — зло сказал следователь. — Пока есть Россия, мы вместе. Потому что есть кого ненавидеть. И есть от кого требовать денег. Как только не будет России… тут такой ай-уй начнется… мы же все перегрызем друг друга. Ты это понимаешь?

— Я верю в свой народ.

— Да какой, б… народ… — зло сказал следователь — какой в ж… народ. Вы только и делаете, что по клубам тусите… народ. Все пере…сь друг с другом. Дай вам волю — вы тут парад пи…асов устроите, как в этой… Голландии, что ли. Нет больше народа! Нету! Раньше хоть в горах за идею были — а теперь с коммерсов бабки стригут и в стройку вкладывают, потому что в банк на проценты класть — харам. У амиров дома у кого в Турции, у кого в Абу-Даби. Ты думаешь, что вот эти КТО — они настоящие, что ли? Х..! Звонит амир, говорит: все, хочу соскочить. Делают операцию, типа окружили банду, рапортуют о том, что ликвидирован еще один главарь бандподполья, а на самом деле за половину бабла выпускают из страны, вот он и живет… подальше отсюда. Про Хизриева помнишь? Говорят, в Австралию уехал…

Следователь потушил сигарету, открыл ноутбук и забарабанил по клавишам. Барабанил минут десять, потом зашипел принтер, выбросив теплый гладкий лист бумаги.

— Прочитай, распишись. И свободен. Пока…

Аслан взял бумагу…

Я, Дибиров Аслан Ахатович, 20.02.1997 г. р., студент факультета «Информационные технологии» ДГУ, признаю, что летом 2017 года в период моего нахождения в г. Вильнюс был завербован ЦРУ США с целью ведения подрывной деятельности против Российской Федерации. Вербовка произошла при следующих обстоятельствах…

Аслан бросил бумагу на стол.

— Я не подпишу.

— Почему?

— Потому что это ложь.

Следователь усмехнулся

— Ты что, никогда не лгал?

— Это такая ложь, за которую придется отвечать.

— Отвечать придется, если ты это не подпишешь. Это я такой добрый. А вот попадешь ты по пятому направлению — защита конституционного строя… Книжонки у тебя ваххабитские нашли? Нашли. Милиционера ты ударил? Ударил. Знаешь, как тебя там обломают? А тут — ты даже срок не получишь, статья за измену предусматривает освобождение от ответственности в случае явки с повинной.

— Я все равно не подпишу.

— Как хочешь. Пойдешь в камеру, там подумаешь. Дня хватит?

В камере были ваххабиты (или те, кого считали ваххабитами). Но Аслана они не тронули, хотя следак, может быть, рассчитывал на другое. Узнали, что он правозащитник, и не тронули — пиетет перед профессией. Ничего не сказали даже тогда, когда он вместе со всеми не встал на намаз ни вечером, ни утром. В камере было тесно, потому намаз совершали как придется — кто-то совершал намаз, стоя на одной ноге. Говорят, так тоже можно.

На следующий день Аслан ждал продолжения допроса, но его не последовало. Пришел конвоир, сказал собираться.

Вещей у него не было.

На выходе из изолятора Аслана ждали несколько человек и три машины — знакомая белая «БМВ» Магомеда и два «Лендкрузера».

— Аслан… братуха, как сам? — первым обнялся Магомед — туда-сюда, все дела. — Не сильно прессовали?

— Нет. А это кто?