Максим Субботин - Сердце зимы

Северянка прикоснулась к ладони отца и что-то прошептала ему на ухо. Арэн не расслышал ни слова. Мужчина закряхтел, закопошился, и Бьери пришлось чуть не силой пресечь его попытки подняться. Впрочем, когда он выпил какой-то травяной отвар и взгляд его ненадолго прояснился, Арэн увидел на лице северянина тень улыбки.

– Бери ее, чужестранец. Теперь я, пожалуй, отойду спокойно.

– Спасибо, почтенный Эрб. Твоя дочь не будет знать нужды ни при мне, ни после моей кончины.

На том и закончили – полушепотом, обменявшись всего парой фраз. Лишь перед тем как вернуться в хвост обоза, Арэн бросил взгляд на Бьери, теперь уже по праву звавшуюся его невестой. Девушка выглядела счастливой, но ей хватало ума держать радость при себе, чтобы не бередить чьи-то свежие душевные раны. Будет хорошей женой, решил Арэн, окончательно убедившись, что сделал правильный выбор.

Ночь принесла Миаре множество открытий.

Ей только-только удалось справиться с холодом и пригреться под боком иджальца, как слабость скрутила живот. Да так сильно, что таремка выходила из-за кустов, только чтоб проверить, дышит ли Банрут. Она не знала, сколько прошло времени, прежде чем нутро успокоилось, но дозорные сменились трижды. В конце концов, она забылась глубоким неспокойным сном.

Ей снился родной Тарем, отцовский дом в зарослях густых душистых виноградников и милая сердцу библиотека, где Миара провела бесчисленное количество дней. Во сне она ступала босыми ступнями по дорогим коврам, наслаждалась покоем и запахом благовоний, которые тянулись вместе с огоньком иджальских свечей. Такие стоили по тридцать лорнов за штуку, и отец нарочно велел своим торговцам каждый раз привозить новые и новые ароматы. В своем сне она опустилась в кресло, раскрыла один из тяжелых томов, оплетенный бугристой змеиной кожей, и только собралась углубиться в чтение, как кресло заходило ходуном. Ножки, будто завороженные, приплясывали в такт беззвучной песне, норовя стряхнуть таремку на пол. Миара прикрикнула на ожившую мебель и, когда та не стала слушаться, – пообещала сжечь в камне. Кресло угроза только раззадорила. Оно подбоченилось лакированным подлокотником, предупреждающе постучало одной из передних ног и пустилось в пляс по кабинету. Миара едва успела ухватиться за спинку, проклиная все на свете. Чувствуя себя так, будто оседлала самого харста, таремка принимала удары от падающих с полок книг.

– А чтоб тебя! – Миара почти слышала собственный крик сквозь сон.

– Госпожа. Госпожа, вставай, тут того…

Голос был не из сна. Он достиг слуха таремки откуда-то из холодного северного утра. Миара встрепенулась, сонно потерла глаза, поморщилась от гадостного привкуса во рту.

– Где он? – раздосадованно спросила она, силясь рассмотреть, кто из северян рискнул ее разбудить.

– Кто? – Дорф озадаченно глядел на чужестранку с высоты своего роста.

– Тот зверь, что насрал мне в рот, пока я спала, – буркнула таремка. Зевнула, дожидаясь, когда северянин скажет, чего ради поднял ее.

– Шум в горах, госпожа.

Миара еще плохо видела его лицо, но отчетливо слышала тревогу в голосе. А этот северянин был не так труслив, чтоб шарахаться от всякой ерунды. Потому таремка скоро поднялась на ноги, мимоходом пощупав лоб Банрута: жар спал, грудь жреца размеренно опускалась и поднималась. Он выглядел почти здоровым.

Только она собралась спросить, что за новая напасть, как услышала странные звуки. Они шли откуда-то из черной расщелины, из самых ее недр: приглушенные и шаркающие, будто… кто-то тяжело шел, с трудом переставляя ноги. Дорф протянул ей факел, остальные северяне обступили ее со всех сторон. Было не очень темно, но свет пламени все равно позволял видеть немногим лучше.

– Давно это началось? – Миара посветила перед собой факелом, решая, насколько близко к горе может подойти и стоит ли это делать.

– Только вот и началось, госпожа, – ответил приглушенный голос.

– Заткните уши, как я учила, – велела она и, подав пример, достала из-за пояса два комка овечьей шерсти, скатанных до тугих шариков, плотно забила ими уши.

Северяне не отставали, благо наука Миары не прошла даром – у каждого нашлась при себе пара клоков овечьей шерсти.

Ночь – самое время для визгливых летунов. Но не утро. И если тароны настолько осмелели, чтобы покидать насиженные пещеры, тогда у нее и северян нет шансов выйти из этого поединка живыми. Вряд ли и в этот раз им на головы свалится благословенная тишина, происхождения которой Миара не придумала, но подозревала причастность к ней Банрута. Но ведь могла и ошибаться. Здесь, так близко к Краю, она увидела слишком много чудного и странного, о чем в Серединных землях давно говорили как о выдумках и сказках, либо вовсе не знали.