Максим Субботин - Сердце зимы

Неужели шараши сами додумались до использования тайного хода? Вряд ли. Значит, кто-то им подсказал.

«Кто-то их направляет…» – Так говорили селяне?

Но тогда почему кругом на поверхности никаких следов их присутствия?

Чтобы немного развеять тягостные мысли, Миара предложила все же внимательно осмотреть завал, который отрезал их от лагеря. Северяне приняли идею с воодушевлением. Которое, впрочем, быстро улетучилось, как только стало понятно истинное положение вещей. Удивительно, как таремка и Дорф никуда не провалились вчера в темноте, когда, ничего не зная, шастали в нагромождении камней. Сейчас, при свете, были отчетливо видны глубокие рваные раны в теле земли, которые растягивались далеко в стороны, скрывались под тяжелыми булыжниками и даже под неприметным снегом. Даже малейшие попытки обойти завал неизменно заканчивались клубящейся паром пустотой.

Северяне еще покричали, надеясь привлечь внимание соплеменников на той стороне, но в ответ не донеслось ни звука.

– Мы здесь застряли, – сказал Дорф. И в его голосе Миаре послышалось отчаяние.

– Думаю, никто не станет спорить, что у нас отсюда есть всего один выход – обратно в гору, – заговорила она быстро, предупреждая возможные споры. – Неважно, на север ведет путь, который вы нашли, или нет. Должны быть и другие. Шараши не стали бы лезть под гору, только чтобы там отсидеться. Они идут сюда, идут в ваши земли. И если мы не видим их следов здесь, значит, есть и другие выходы из горы. Мы должны найти хотя бы один из них.

Ясное дело, что хватанула лишку в своем стремлении занять верх над северными мужчинами. Мудрую стали бы слушать или, возможно, свою, северянку, но чужестранка, хоть бы сколько ума ей ни было отмерено, все равно останется чужестранкой. А она и так достаточно испытывала их терпение.

– Мы бежали от шарашей только затем, чтобы самим лезть в их логово? – влез непрошеный голос.

– Да, – не стала отпираться таремка. – Но раз боги сохранили наши жизни, значит, у нас есть предназначение. Кому-то суждено узнать – что людоеды делают под горой и куда идут из нее. Так почему не нам? Впрочем… – она нарочно приберегла самый веский аргумент напоследок, – я пойму ваш страх. Кто бы еще, в крепком рассудке, сунулся в рассадник летунов, да еще и в самую глотку шарашам.

Мужчины не поскупились на неодобрительные взгляды. Яд тщеславия сделал свое дело – обвинение в трусости стоило бы таремке головы, будь она мужчиной. Но ее не тронули. Только щедро одарили молчаливым укором.

– Когда пойдем, госпожа? – проглотив обиду, спросил Дорф.

– А зачем ждать? Накормите их, – кивнула в сторону изможденной троицы, – я осмотрю раны и пойдем.

– А с этим-то чего? – Дорф показал взглядом в сторону иджальца.

– Понесем. Мой друг еще не совсем поправился, но его разум вот-вот прояснится, и Банрут вернется из царства сна.

– В него вселился темный дух, – отозвался кто-то.

– Его надо оставить. Негоже нести беду с собой.

Миара отчаялась – ей не хватит сил тащить жреца самой, но о том, чтобы оставить его одного, она и не помышляла. Таремка, проглотив унижение, с мольбой посмотрела на северян. Мужчины молчали, отводили взгляды, а то и вовсе отворачивались. Только один подался вперед, подтирая зеленый гной, что струился из распоротой щеки.

– Я понесу, госпожа.

Миара с облегчением выдохнула, почувствовав, как сдавило в груди.

– Как тебя зовут?

– Уртом кличут, госпожа.

– Пойдем, я погляжу, что с твоей раной, Урт.

Когда с приготовлениями и сборами закончили, северяне столпились около каменистого раскола. Миара старалась не думать, что идея снова лезть в зад к харсту принадлежит только ей. Казалось, горы зловеще насмехаются, а расщелина кривится в кровожадном оскале, предчувствуя новую порцию крови.

Урт, чья рана оказалась не такой уж страшной, взвалил на себя иджальца, благо Банрут уже начал приходить в себя и большую часть времени проводил с полуоткрытыми глазами. Он пытался говорить, но каждый раз Миара останавливала его строгим взглядом. Пока окончательно не встретился с рассудком, лучше не давать северянам повода слушать его сонные бредни и убеждаться, будто в нем сидит какое-то зло.

Один из мужиков, тот, что пришел с Яросом, отказался возвращаться. Он присел у костра, сгорбился, обхватил плечи руками и медленно покачивался из стороны в сторону, будто сам себя убаюкивал.

– Не заманить меня туда, – озлобившись и не поворачивая головы к собратьям, шипел он. – У вас рассудок помутился, так и ступайте к харстам в самую огненную реку, а я тут обожду. Я всегда исправно подносил Скальду, и монет не жалел, и самого жирного ягненка заколол с молитвами. Нынче подходит великий праздник, боги пройдут по земле. Скальд услышит мои мольбы.