Максим Субботин - Сердце зимы

Арэн не стал отказываться.

– Где твой отец, Бьери? – спросил дасириец, разделавшись с первым куском мяса.

– Присматривает за младшими. – И совсем тихо добавила: – Он не может встать на ноги. И, боюсь, уже никогда не сможет встать.

– Я бы хотел говорить с ним.

– О чем, мой господин? – насторожилась Бьери.

– Хочу просить тебя в жены.

Девушка, мгновение назад серьезная и спокойная, вдруг зарделась и закашлялась, не в силах справиться с волнением.

– Правда ли это, господин? Или я от страха тронулась умом?

Арэн негромко рассмеялся, чувствуя, как со смехом, пусть и ненадолго, уходят все невзгоды.

– Я никогда не бросаю слов на ветер, милая Бьери, – заверил он. – И, если тебе будет угодно, ты станешь моей третьей женой.

– Третьей? – Северянка снова растерялась, и Арэну пришлось бегло пояснить ей обычаи родной страны. Выслушав его, она мгновение раздумывала, а потом спросила: – Ты любишь своих жен?

– Нет, – честно признался он и, угадав ее следующий вопрос, добавил: – Я могу позаботиться о тебе, Бьери, а ты дашь мне наследника.

– Тогда иди к моему отцу, господин, – улыбнулась она.

– Как только вернусь, – сказал Арэн. – Обещай мне, что будешь осторожной. И если вдруг… – Он не хотел пророчить плохого, вместо этого погладил ее по волосам и позволил себе долгий горячий поцелуй. В голове пронеслись картины минувшей ночи: ее шепот, стыдливые вздохи и попытки казаться раскрепощенной. Дасириец поймал себя на мысли, что взять ее в жены – едва ли не самое правильное и разумное, что он делал за последнее время.

Его жеребец нетерпеливо бил копытом, жевал удила и громким ржанием звал хозяина поскакать с ветерком. Арэн забрался в седло – от резкого движения в голове поднялся шум, а на языке снова появился противный вкус кислятины. Лумэ присоединился к нему через мгновение: лошадь под ним была грузной и коротконогой, Арэн мог биться об заклад, что животное всю свою жизнь таскало плуг. Однако же кобыла была покладистой и смирной, не норовила сбросить всадника, и Лумэ мог легко управлять одной рукой.

– Западнее есть путь на побережье, господин, – сказал Лумэ. – На восток – равнины и холмы.

– Что мы можем найти на побережье?

– Когда-то там были рыбацкие поселения, но потом их не стало. Отец сказывал, что утопленники забрали их слугами в свои подводные чертоги.

– Отец не говорил тебе, остались ли лодки?

– Нет, господин.

А вот это могло стать ключом к спасению. Будь у них лодки, можно было бы пуститься по воде вдоль берега. Арэна удручало, что рядом нет Миары, которая, как положено истинной дочери Тарема, знала о мореходстве все и даже сверх того. Его собственные познания в этой области были более чем скромными.

– На равнине мы станем легкой мишенью для людоедов. Потому – к побережью, – решил дасириец и пришпорил коня.

Они почти беспрепятственно миновали каменный лес. Оказалось, что основной удар стихия нанесла именно у расщелины, ниже подобных разрушений уже не было, а потому разведчики довольно быстро выехали на разреженную кустарником равнину. Ветер будто нарочно поджидал путников и обрушился на них всею силой. Накидки из шкур трепетали за спинами всадников, как тонкий пергамент. Мальчишка молча протянул дасирийцу пару рукавиц, старых и засаленных, но Арэн был благодарен и за это – его пальцы стремительно коченели.

Непогода входила в раж. Вьюга преследовала их: она то завывала, как сварливая баба; то кусала и скулила, как одичалая собака. Снег налипал на одежду, слепил глаза. Лумэ ехал первым, низко пригнувшись к шее лошади, и Арэн начал гадать – не околел ли мальчишка?

Лишь когда пурга немного улеглась, так же неожиданно, как и налетела, парнишка распрямился, обернулся к попутчику.

– Скальд выметает сор из своих чертогов, – пояснил он так запросто, словно речь шла о совершенно обыденных вещах. – Мы уже привычные, господин. Видишь там, впереди?

Его палец указал на темно-зеленую полосу сосен, до которой уже было рукой подать.

– В деревьях можно спрятать женщин и детей.

Арэн чувствовал, как обожженная холодом кожа натянулась на щеках, каждый мускул на лице заледенел, потерял чувствительность. Губы закоченели. Чтобы заговорить, пришлось сделать над собой знатное усилие.

– А что за деревьями? – Зубы предательски стучали от холода.

Прятаться в лесу казалось дасирийцу плохой идеей. Долго все равно не продержаться.

– Побережье Острого моря, господин.

– Послушай, Лумэ, – спросил он, когда лошади их зашли в сосновую поросль, и в обожженные холодом ноздри ударил запах хвойной смолы. – Шараши боятся воды?