Максим Субботин - Сердце зимы

Таремец снова попытался склонить Арэна согласиться стать его личным телохранителем, зашел издалека и весьма мудрено, но дасириец без церемоний оборвал толстяка и напомнил, что ответ уже дал и менять его не собирается. Ду-Даран с досадой поморщился, от выражения его физиономии прокисло бы и молоко, но Арэн не собирался уступать. Совсем не дело наниматься в телохранители к купцу.

Только боги всевидящие знают, сколько бы еще просидел ду-Даран, если бы не староста. Впервые Арэн был так рад его видеть. Варай пришиб таремца тяжелым взглядом, и тот убрался, прихватив с собой бурдюк. Северянин молча достал кисет с табаком, набил трубку и смачно затянулся. Арэн положил на язык мятную палочку, пошевелил ветки в костре и вытянулся на мешковине, разглядывая, как ветер гонит по небу косматые облака.

Он задремал, а проснулся от громких криков и гула, от которого стонала и дрожала земля. Вскочил на ноги, осмотрелся и бросился обратно, туда, где между каменными деревьями поднималась серая стена пыли. Наверное, обдумай он происходящее и оцени собственные силы, не сдвинулся бы с места. Дасириец и раньше попадал в землетрясение, но никогда прежде кругом него земля не вставала дыбом. Впрочем, быть может, так ему только показалось.

Каменное крошево буквально пронизало воздух. Булыжники валились под самые ноги, норовили раскроить череп. Но самым страшным было зрелище подламывающихся каменных гигантов, когда те вздрагивали и с ужасным гулом начинали заваливаться на тропу.

Безумие поселилось в небольшом лагере. Животные взбесились и, не разбирая дороги, носились взад и вперед, пытаясь найти выход из смертельной ловушки. Кричали женщины и дети, срывали голоса мужики в тщетных попытках дозваться до своих родных. Арэн помнил, как налетел на женщину, которая прижимала к груди безвольное тело ребенка с окровавленной головой. Помнил, как каменная махина одним махом задавила несколько стоящих рядом обозов, отрезав путь к расщелине. Помнил, как под ней еще какое-то время стонали и охали старики. С ними была и Мудрая.

Арэн хватал всех, кто не мог идти, тянул на себе, передавал тем немногим мужчинам, которые оказались в состоянии действовать осознанно. Он стал мокрым от пота, руки почернели от пыли, глаза нестерпимо щипало. Он что есть силы кричал, призывая селян отходить дальше, вниз по тропе. После был новый толчок под ногами. Мир загремел, заскрежетал, застонал. Дасириец буквально волоком тащил сразу двоих чумазых ребятишек. Он успел бросить их в руки подоспевшему косматому мужику, когда в затылок что-то ударило – и мир надолго погрузился в безжизненную пустоту.

– …Господин, – рядом раздался знакомый голос Бьери. – Господин, я принесла поесть.

Арэн не стал вымучивать из себя фальшивую улыбку. Северянка ему нравилась, не хотелось обижать услужливую девушку ложью. Он кое-как собрался, перевернулся на другой бок и сел, опираясь ладонями, чтобы не упасть. Веки нехотя разомкнулись.

Кругом стояла ночь – тихая и безопасная.

В нескольких шагах, опустив колени на край сенника, сидела Бьери. В ее руках была миска, от которой шел ароматный запах бараньей похлебки.

– Спасибо, Бьери, – поблагодарил дасириец и потянулся за едой. Глиняная посудина обдала ладони теплом.

Девушка заново развела потухший костер. Огонь нехотя ожил, задобренный кусками сухих древесных грибов.

– Как твое здоровье, господин? Мы положили тебя отдельно, чтобы не потревожить твой сон. – Она выглядела взволнованной. – Я не мастерица в лекарских делах, но мать учила меня делать припарки из медвежьего жира и корней чернолиста. Я всегда держу горшочек про запас: на кухне постоянно что-то случается. Это хорошее средство, господин, проверенное.

– Спасибо, – только и смог проговорить Арэн. Голова все еще кружилась, но голод он действительно чувствовал – значит, не все так плохо.

Он выудил из миски кусок ребра с хорошими кусками мяса и обглодал до самой кости. Живот одобрительно заурчал, потребовал еще. Между тем Бьери занялась его головой. Ее пальцы работали легко и осторожно, и, даже когда она соскребала гребнем остатки старой мази и приводила в порядок его волосы, Арэн не почувствовал боли.

– Сколько осталось живых? – спросил он, когда миска опустела.

– Семь кулаков, – ответила девушка, снова присаживаясь возле него. Теперь, когда глаза дасирийца привыкли к темноте, он рассмотрел несколько свежих царапин на ее лбу и здоровенный, на полскулы, синяк. – Жена старосты и Мудрая – обеих камнями завалило.