Максим Субботин: Сердце зимы

Карманник не позволил ему в полной мере прийти в себя, потащил следом. Он отлично помнил, что Хани там, в Яркии, когда вызвала духа-защитника, оказалась совершенно беспомощной. Достаточно единственного недобитого шараша, чтобы Север вновь лишился своего сьера. А Раш считал, что слишком часто менять правителей – это полная задница. Поэтому поторопился туда, где последний раз видел девчонку. Там ее и нашел – стоящую на коленях, с закрытыми глазами и бледную, точно мел.

Как только такая малявка может управлять силами, что сейчас сметают людоедов? Одновременная слабая и упрямая, испуганная и твердая в своих решениях. Раш ухмыльнулся – Север еще намучается с ней.

Любой намучается!

Он верно сделал, что вернулся сюда. Последний прорыв шараши все же организовали. Вырвались из ощетинившейся металлом цепи северян и понеслись к той, которая бросила на чаши весов самый большой камень.

– Знаешь, что это? – Банрут толкнул карманника в плечо.

Тот скосил на приятеля взгляд – взрыв-шары. Три штуки в связке.

– Откуда?

– Достопочтимому жрецу они больше не нужны, – иджалец кивнул в сторону распластанного тела, лежащего лицом вниз.

Первые два шара они запустили одновременно, раскрутив их на длинных веревках. Будь на месте шарашей люди, они бы уже знали, что когда в тебя что-то летит, то лучше увернуться. Но эти так и неслись, надеясь задавить численностью. У них бы и вышло, если бы не пламя. Два огненных цветка вспухли на пути, обожгли, заставили корчиться и выть. Не дожидаясь, пока твари опомнятся, Раш зашвырнул им и третий подарок. Пылающими факелами вылетали шараши и валились на землю, пытаясь избавиться от терзающей стихии. Двое чужестранцев с удовольствием помогли им в этом. Один – парой кинжалов, второй – тяжелой булавой.

– Мы выиграли эти битву, – сказал Банрут, когда в живых не осталось ни одного шараша. Иджалец тяжело опустился на колени, отложил в сторону оружие. – Изначальный услышал мои молитвы.

Он закрыл глаза, что-то беззвучно забормотал.

Раш только помотал головой, громко выдохнул. Кабы самого Изначального притащить сюда да макнуть физиономией в вонючие кишки – так и помог бы в следующий раз. Может быть.

От деревьев донесся громогласный рев – победный рев северян.

– Кажется, мы и правда победили, – Раш улыбался, глядя на Хани. – Благодаря тебе, Белая сьера.

Хани едва разлепила веки. С того момента, как закрыла глаза, чтобы призвать в помощь духов-защитников, сделала это впервые. В пустом мире духов было сыро и холодно, что в могиле. И там ее надежно хранила тишина. Не лязгало оружие, не тревожили предсмертные крики, не рычали голодные твари, пришедшие поживиться ее народом.

Но стоило открыть глаза – вакханалия накрыла с головой.

Духи-защитники долго молчали. Хани звала их, просила вступить в битву, но отвечали только звенящий холод и промозглая стужа. Голоса пришли позже, сразу несколько. Они требовали дать им сил, и ей пришлось дать все, что она могла, – себя всю.

Потом мысли покинули ее голову, тело стало безвольным, как сломанная кукла без кукловода. Северянка так и сидела в снегу, тихонько качаясь из стороны в сторону. И плакала сразу за всех матерей и жен. За воинов, чьи сердца уже остановились.

«Прости… Я не смог стать крыльями…»

Хани узнала голос. Узнала бы двже, будь он тише подземного ручья, дальше звезд в небе.

«Талах?» – спросила мысленно, боясь услышать ответ.

«Отвези меня в Берол, Белая сьера, – услышала ответ. Спокойный, неживой, лишенный всяких оттенков, как серое марево, заполонившее тьму вокруг. – Положи под стенами храма Скальда, чтобы я смог стать твоим вечным защитником».

Она открыла глаза.

– Нет, – ответила в полный голос.

И повторяла снова и снова, пока горло не охрипло от крика.

Чьи-то руки подхватили ее, понесли прочь с поля боя. Она не противилась.

Не нашлось в глазах слез, не нашлось в сердце слов, чтобы проститься. Хотелось забыться, закрыть глаза и с раскинутыми руками беззащитно встречать темноту. Так и сделала. Только теперь в темноте стало слишком людно. Крики, стоны, плач, мольбы донести последние слова. Духи умерших сразу набросились на своего единственного проводника. Их голоса слились в единую реку, сошлись неумолимым потоком и накатили, сминая.

– Не трогайте меня, уходите, все, – просила северянка, отчаянно стараясь вырваться из крепких рук того, кто уносил ее все дальше от могильника, в который превратилось место поутихшего сражения.