Дмитрий Евдокимов - Бретер на вес золота [litres]

Редкие снежинки медленно кружились, подсвечиваемые огнями ночной Монтеры. Скорее всего, это был последний снегопад местной короткой зимы.

Столица до сих пор зализывала раны, нанесенные нугулемским нашествием.

Сначала все пострадавшие дома были починены наспех, чтобы дать возможность хозяевам перезимовать в более-менее комфортных условиях, и только с наступлением весны готовилась развернуться масштабная реконструкция.

Многие из пострадавших строений были деревянными или деревянными у них были вторые-третьи этажи. Король решил воспользоваться случаем и изжить пожароопасные конструкции в центре города. Так что в скором будущем все дома Восточного тракта будут каменными, да еще и облицованными дорогим аллорийским плитняком.

На месте разобранных нами мостов были возведены деревянные времянки, для будущих же капитальных строений сейчас уже вовсю заготавливались строительные материалы.

Вообще, город жил в предвкушении наметившегося строительного бума. Многие горожане в стремлении «не отставать от Восточного тракта» тоже собирались перестраивать или ремонтировать свои дома. Еще с середины зимы в Монтеру начали стекаться строительные артели из других городов Эскарона и заграничные мастера. Ожидалось, что, несмотря на небывалый наплыв рабочей силы, работы хватит всем.

Я стоял у окна в кабинете командира недавно образованной городской гвардии Монтеры и, наблюдая за медленным кружением снежинок, размышлял о превратностях судьбы.

Менее года назад я был безвестным, никому не нужным провинциальным шевалье с давным-давно заложенным маленьким приграничным поместьем, без семьи, без друзей, без средств к существованию. Помнится, от отчаяния я уже перебирал в уме способы покончить с этой никчемной жизнью, когда появился хозяин трактира со своим безумным, даже можно сказать – непристойным для дворянина предложением.

Кто бы мог подумать, что, принимая это предложение, я окажусь самым обсуждаемым человеком в Монтере: сначала меня подвергнут обструкции, а потом сделают чуть ли не городским героем.

Потом случилась Монтерская битва, вовремя доставленное сообщение о победе в которой, а следовательно, и факт полной безопасности королевской семьи развязали руки нашему королю Филиппу Восьмому.

При поддержке пятитысячного аллорийского корпуса он наголову разбил нугулемские войска у города Даве, затем, пользуясь незащищенностью приграничных провинций, вторгся в пределы соседнего королевства. В результате у Нугулема были отхвачены земли в дельте судоходной реки Сирт. Аллорийцы же заняли часть нугулемской провинции со стратегически важным городом-портом Земом, и таким образом под контролем союзников оказалась главная водная артерия региона. Даже эльфы собрались-таки с духом и выбили давнего врага из двух горных долин.

В общем, к тому времени, как нугулемцы опомнились и прислали в королевскую ставку переговорщиков, их государство успело лишиться примерно двадцатой части территории. Но на переговорах все козыри оказались на руках у Эскарона и его союзников: Нугулем был просто не в состоянии быстро собрать еще одну дееспособную армию, да еще и третий принц крови имел статус заложника.

Так что все территориальные потери были узаконены, плюс поверженный противник выплатил победителям солидную контрибуцию. Только после этого принц Роберт, чудом выживший граф Белли, виконт Айяла и другие знатные дворяне были отпущены на родину.

А потом его величество вернулся в Монтеру, и награды посыпались на меня словно из рога изобилия: пятьдесят тысяч золотых, дом на улице Лабриенна, графский титул. Но, похоже, все это были мелочи в сравнении с той благодарностью, которую испытывала ко мне венценосная чета за преображение принца Людовика. Побывав в самой гуще передряги, получившей название Монтерской битвы, юноша буквально на глазах возмужал, приобрел авторитет в дворянской среде и заработал небывалую популярность в народе. Теперь ни у кого не было сомнений, что у нашего короля растет достойный наследник.

Король Филипп затеял серьезную реорганизацию системы охраны правопорядка в столице, в результате которой Монтера получила свою городскую гвардию, объединившую в себе функции бывшей городской стражи и Патруля, да еще и долженствующую заниматься расследованием преступлений и розыском преступников. К этому, несомненно, приложил свою властную руку и право голоса граф де Бюэй, которому надоело отвлекаться на подобные «мелочи» от своих шпионских интриг.