Ольга Арзамаcцева - И тринадцать белых карликов

– А по-моему, звучит здорово, – возразил Глизе по обыкновению почти без интонации. – Я бы с удовольствием дежурил с тобой хоть весь год, даже если бы мне пришлось все делать самому. Удивительно, что вы вообще чем-то еще занимались при таком наказании…

– Ну, во-первых, ты не уморенный городской жизнью задохлик, друг мой, – хмыкнула писательница. – Во-вторых, с огнем играть можно и в более доступных местах. Мы же сюда работать ехали. Думаешь, легко попасть в такую экспедицию? – надулась писательница. – Нужно как минимум полгода принимать участие в каком-нибудь совместном проекте, да так, чтобы твой вклад признали. А я вообще росла в глуши, где никакими проектами и не пахло! Мне несколько лет пришлось заниматься самостоятельными исследованиями, пока мою гипотезу не признали оригинальной и достойной внимания. После каждого доклада приходилось выслушивать нудные нотации о том, что, мол, качество иллюстративного материала оставляет желать лучшего. А где его было взять лучшего-то? Времена были тяжелые – у родителей едва на еду денег хватало!

– Кажется, ты серьезно этим занималась… – задумчиво протянул Глизе, всматриваясь ей в лицо.

– А? Нет-нет! – под его пристальным взглядом Эос поняла, что, увлекшись, сболтнула лишнее и сразу дала задний ход.

– Это был просто способ выйти за рамки – посмотреть мир, так сказать. Я разочаровалась в науке как в идеальной форме накопления, анализа и систематизации данных задолго до того, как это захватило меня целиком! И я не собираюсь вдаваться в философию вопроса…

– Ты меня заинтересовала… – подобная фраза в устах капитана была знаком придельной увлеченности беседой. – Но если ты действительно не хочешь об этом говорить… – он помолчал.

– Можешь сказать хотя бы, чем занималась ваша экспедиция?

– Антропология, – передернула плечами писательница. – Исследования в смежных областях этнографии и фольклора…

– Ммм… – неловко потупился Глизе, одновременно непроизвольно прижимаясь к ее коленкам, так как у него возникло чувство, что собеседница пытается от него ускользнуть. – Боюсь, я не знаю, о чем идет речь…

– Ну да, логично, – замялась Эос. – Ведь это науки, изучающие людей…

– Что-то вроде психологии? – предположил Глизе.

– Что-то вроде сравнительной социологии, – писательница задумчиво почесала кончик носа. – Только это несколько уже и одновременно шире… Ммм… Ты когда-нибудь слышал об искусствоведении?

Капитан коротко кивнул, и Эос не стала уточнять – откуда. Теперь она подозревала, что ответ ей не понравится.

– Эволюция искусства, его связь с жизнью общества и тому подобное – на всякий случай уточнила она. – Так вот, в человеческой культуре есть формы искусства более частные и в то же время менее индивидуальные. Вещи, которые не имеют автора. Например, колыбельная, которая тысячелетиями поется в одной и той же семье, обкатываясь, словно жемчужина в раковине моллюска. Истории, которые родители рассказывают своим детям, дразнилки, которыми парни встречают симпатичную девушку, или наоборот, узоры, которыми украшается утварь. Все это является хранилищем знаний, собираемых с незапамятных времен. Форма, которую принимают такие вещи, сильно зависит от места и условий, в которых протекала жизнь этих семей. И в то же время во всех частях земного шара они имели сходные черты, которые можно было бы назвать общечеловеческими. Вот смотри… – писательница попыталась как можно отчетливее представить запомнившиеся ей рисунки традиционных вышивок, чеканок и резных узоров на дереве и кости, сопроводив их небольшим вводным курсом в сравнительную семантику.

Она подробно объясняла не только значение каждого образа, но и его связь с предметом обихода, для которого он предназначался. Глизе слушал ее на удивление внимательно и даже задавал какие-то уточняющие вопросы, свидетельствовавшие о том, что он действительно улавливает суть. Это так ободрило Эос, что она бы с радостью проболтала всю ночь. Но здравый смысл не дал ей этого сделать. И после каких-то сорока минут ей удалось заставить себя замолчать.

В повисшей тишине в ее мыслях всплыл ясный и несколько неожиданный образ – вроде знакомый, но в то же время невероятно чужой, даже чуждый…

– Что ты об этом думаешь? – тихо спросил капитан.

– Ну… – несколько озадаченно протянула писательница. – Это довольно таки интересная интерпретация. Я бы сказала, нечто среднее между свастикой и мировым древом…