Ольга Обская - Люди в белых хламидах

Валерия стремительно падала. Подол белоснежного подвенечного платья красиво развевался на ветру. Фата, слетевшая с головы секундой раньше, немного отстала и мягко планировала следом. Перед глазами проносились этажи и ветки старого тополя. Лера в очередной раз удивилась, как у этого исполина получилось устоять во время беспощадной борьбы городских властей с источниками аллергии. И это несмотря на то, что соседка с третьего этажа, общественница Стружкина, все инстанции обегала с требованием спилить чертов рассадник пуха.

Господи, про что Валерия думает?! Вообще-то, в книгах пишут, что в такие минуты перед мысленным взором должна пролететь вся жизнь. Человек должен осознать что-то важное, постичь смысл бытия. Ничего подобного. Мелькающие перед глазами окна и растительность не вызывали никаких философских мыслей.

Говорят, в такие минуты человека охватывает жуткий животный первобытный страх. Выходит, врут. По крайней мере Лера не испытывала никаких чувств. Совершенно никаких. В сознании простая констатация факта — сейчас она грохнется на землю. Ленивая мысль, без какой бы то ни было эмоциональной окраски, не побуждала к действию, не заставляла судорожно хвататься за проносящиеся мимо ветки тополя.

Где-то Валерия слышала, что в такие минуты время замедляется. А вот это было похоже на правду. Время растянулось, сделалось таким же ленивым, как и мысли. Казалось, Лера летит уже целую вечность, хотя на самом деле прошло-то, наверное, не больше пары секунд. А вот интересно, сколько всего длится падение с одиннадцатого этажа? При желании можно вычислить — кажется, есть какая-то формула. В голове всплыл школьный учитель физики, маленький седенький добряк Павел Павлович. Вспомнилось, как он уверял, что пушинка и камень в вакууме будут падать с одинаковой скоростью. Честно говоря, верилось с трудом. С трудом верилось, что Валерия в своем падении могла бы уподобиться легкому перышку.

Господи, о чем она думает?! Хотя о чем вообще нужно думать, когда летишь на землю с одиннадцатого этажа? «Почему?» — вот о чем! Ей надо думать — почему она падает.

Вдруг показалось — острый безобразный осколок стекла пронзил грудь. Стало трудно дышать. Лера осознала ответ на свой вопрос. Вспомнила, кто ее столкнул. И вот тогда вся жизнь стремительно пронеслась перед глазами. И стало страшно. И появилось жгучее желание жить. И течение времени приобрело свою обычную скорость. Земля начала приближаться стремительно быстро. Валерия судорожно попыталась зацепиться за что-то, чтобы смягчить падение, но было поздно.

Удар. Темнота.

Первыми проснулись чувства: зрение и слух. Сознание включилось чуть позже.

Очень-очень яркий свет. Такой, что режет глаза даже через закрытые веки.

И приглушенные, взволнованные голоса. О чем говорят — непонятно. Слишком длинные протяжные гласные. Что за тарабарщина? Английский, что ли? Да нет, не похоже. Английский Валерия немного знала. Тогда, может, китайский? Или японский? Дальше гадать не пришлось. Через пару секунд Лера начала понимать речь. Вернее, отдельные слова. Фразы целиком осмыслить не удавалось.

— Большой Бер, видимо, ошибся. Эмоции есть. — Женский голос звучал растерянно. — Это ведь эмоции? Вы тоже заметили?

— Да как тут не заметишь? — сокрушенно вздохнул обладатель певучего баса и тут же сам себе возразил: — Но Большой Бер никогда не ошибается.

— И все-таки в этот раз он что-то напутал, — присоединился к дискуссии еще один мужской голос.

— Но что же нам делать? Не можем же мы дальше продолжать…

— Не можем…

Глаза немного привыкли к свету, и Лера решилась их открыть. Огромный яркий шар над головой — вот что, оказывается, ослепляло. Собственно, сама Валерия пребывала в горизонтальном положении, поэтому свет бил прямо в глаза. Приставила ладонь ко лбу козырьком, и это помогло рассмотреть помещение, в котором находилась. Белые стены, белый потолок и три человека в белых балахонах. Ситуация начала проясняться — Лера в клинике. По крайней мере, комната очень смахивала на больничную палату, а люди, беседовавшие невдалеке, — на врачей. Только напрягала их странная спецодежда. Просторные мантии с широкими рукавами и капюшонами мало походили на медицинские халаты.

Между тем обладатели балахонов продолжали беседу.

— Надо позвать Даркуса, — предложила молодая длинноволосая докторша.