Марик Лернер - Цель неизвестна

Молодец Андрюха. С недоуменными вопросами не встревает, внимательно слушает.

– Понятно?

– А это? – он показал на маленький мешочек.

– Была там в моих родных краях вдова Иринья… Начнешь ухмыляться – зубы выбью.

– Да вы что, Михаил Васильевич, нормальное дело.

– Помалкивай, мальчишка.

Он изобразил многозначительную физиономию. Типа видали мы всяких в голом виде. Может, и правда. Проверять не собираюсь.

– Посмотришь, что к чему. Не надо ли женщине помощи какой. Скажешь, деньги от меня. Не для успокоения совести, а в память. Подарка так и не сделал, так пусть купит чего захочет.

Честно говоря, давно надо было и про отца, и про нее задуматься. Не кидать письма в мусор после беглого просмотра. Возвращаться не собираюсь, и уговоры все равно не действуют. Ну не привык я просто так заботу проявлять. До попадания сюда в основном обо мне беспокоились. Конечно, не сильно здорово после смерти бабушки, но мне бы и не стукнуло в голову посылать подарки. Не нуждаются. А здесь вдруг подумал – больше никого у меня нет. Пусть не родные реально, а все же. Почему не сделать хорошее дело!

– Входите, входите, святой отец, – вскакивая, восклицаю с радостью, абсолютно не ощутимой в душе.

Архиепископ Феофан, первенствующий член Синода Русской православной церкви и прочее и прочее, решил почтить своим посещением. Причем мне оно без надобности, и достаточно подозрительно. Пришел обучать цесаревну Закону Божьему и прочим крайне важным вещам – замечательно. А вот в гости ко мне – уже подозрительно. Не того полета птица, чтобы внимание обращать. Да и не требуется мне его пристальное любопытство. В курсе, чем кончается. Ему донос накатать – все равно как мне таблицу умножения вспомнить.

Лик святого отца благообразен и одухотворен, да пришел наверняка не просто так, чайку попить. Тем не менее, я заорал, призывая слугу, и послал того за самоваром. Реклама – двигатель торговли. Понравится – купит. Глядишь, и его гости заинтересуются новинкой.

– Нет, я ненадолго заглянул, – отвечает на мое предложение, – любопытно стало глянуть на столь молодого, но уже достаточно известного человека со столь многогранным талантом.

Это как будто час назад я не провожал его в покои цесаревны. Не заметил, ага. Гофмейстерина отвлекла своими изумительными сушеными прусскими прелестями.

– Стихи пишешь с баснями, да о людях заботу проявляешь.

И глаза притом внимательно сверлят, реакцию отмечают.

– По мере возможности стараюсь, владыко.

Ой, кажется, вляпался. Это к епископу обращение. Или можно, не возмущается.

– На благо русского народа и во славу Господа нашего Иисуса Христа, – старательно крещусь, – стараюсь, ваше высокопреосвященство. Ведь что может быть приятнее ему, чем сохранение здоровья людского.

Черт, опять я пошел на очень скользкую почву. Предопределенность судьбы у протестантов, а у православных с этим как? Вполне сказанное может оказаться ересью. Никогда не мучился теологическими тонкостями и в православной церкви побывал впервые только здесь. Плохо. Надо срочно сворачивать. Не приготовился к посещению – и носом в грязь.

– На простонародном, легкодоступном любому языке стремился писать. Не токмо иностранцы и люди просвещенные, знающие языки, должны ознакомиться с литературой. Пользу всем норовил принести.

Тут вперся очень своевременно человек с самоваром, а за ним второй, с подносом. Разложили и исчезли, повинуясь жесту. Все как я люблю. И чай крепкий, и лимон, и сахар куском в отдельной мисочке. Почему нельзя сразу раздробить на мелкие или в порошок – тайна глубока и темна. Не делают, и все. А в остальном мои вкусы прислугой изучены с похвальной быстротой. И что сам по себе я предпочитаю кофе, а с гостями пью чай, уже зафиксировали.

– Басни твои, сказки, – весомо уронил поп, испытующе изучая и прихлебывая чай, от которого недавно отказался, – да и статьи. Ладно еще медицинские. Твое ли то дело о распространении школ для всех и каждого рассуждать в печати. Так ли уж полезно образование в народе, сын мой?

О-па! А Феофан действительно непрост. Глубоко копает. Умение читать и писать не всегда полезно для власти, способствуя распространению радикальных идей. Тут он в точку угодил. Не зря говорят – умнейший мужик. На десятке языков говорит и кого угодно очаровать способен умом и красивыми речами. В свое время на торжественном богослужении в Киеве по случаю Полтавской победы в присутствии Петра он произнес такую блистательную речь, что был тотчас замечен и приближен государем.