Марик Лернер - Цель неизвестна

«Господину советнику и первому лейб-медику Антонио Санхецу за благополучное излечение Ее Императорского Величества пожаловать пять тысяч рублев».

– По справедливости и нашей договоренности половинка этой суммы ваша, – бухнул доктор. – Без вашей протекции я ничего бы не получил.

– Если честно, речь не шла о подобных выплатах. Мы обговорили лишь стоимость моего препарата. Немалую, замечу. Но такие деньжищи?! Простите, не могу согласиться с вами и принять.

– Я настаиваю!

– Вы еще предложите ваше жалованье разделить.

– Будете упираться – подумаю о таком требовании.

– Неужели не жалко? Две с половиной тысячи рублей! Девку можно за десяток-другой купить.

– Не суть, жаль или нет. Честь дороже!

Ну хорошо, что я не настолько идеален и не повернут на альтруизме. Деньги в жизни, безусловно, не главное, но существовать без них гораздо труднее.

– Ну?! – грозно потребовал Санхец.

– Сдаюсь. Ваше право поступать как угодно, сообразуясь с честью шляхетской.

– Тарас Петрович!

Он оглянулся, близоруко прищурившись.

– А, Михаил. Вознамерился вернуться в родные стены Спасской школы?

Я здесь уже больше года не бывал и, откровенно говоря, не пылаю желанием нарваться на ректора. Не боюсь, однако выслушивать упреки не особо приятно. А они в определенном смысле справедливы. Именно благодаря академии сумел так недурно зацепиться и пошел вверх. Да и дала она мне определенно многое. Не знания – ничего особо ценного из преподавания не вынес. Возможность получить передышку и вжиться в общество.

Очень разные вещи – смотреть на общество со стороны или изнутри. К примеру, я четко усвоил, насколько бесправным бывает человек. Не в том дело, что могут выпороть за нерадение в учебе. Ты обязан находиться в рамках предписанного сословного поведения. Шаг влево или вправо без связей и знакомств карается жесточайшим образом. И это касается абсолютно всех.

Недавно случайно своими глазами видел среди деловых бумаг в присутственном месте прошение не кого-нибудь, а генерала и кавалера многих орденов Апраксина. Еще петровских времен. Писано начало так: «Раб твой государской, пав на землю, челом бьет». Хорошо еще просто раб, а не холоп Ивашка.

Теперь у нас заметный прогресс наметился в бумагах. Положена более либеральная формулировка: «Всенижайше, рабски припадая к стопам Вашего Императорского Величества…» Именно положено. Не унижение, а нормальный шаблон.

Нет в России реально свободных. Любой может без вины угодить на плаху. И счастье мое, что не занесло в крепостного. Уж там бы всерьез наплакался. Вывод простейший. От добра добра не ищут, и выпавший шанс надо использовать полностью. И если кругом существуют кланы, важно создавать свой, раз уж не имеешь серьезной поддержки за спиной. Ты людям поможешь – они тебе поспособствуют.

Ничего нового здесь не придумаешь. Любой начальник, поднимаясь наверх, тянет за собой длинный хвост доверенных помощников. Беда, что я сильно хорошо принялся делать карьеру. Никого почти не знаю, а тормозить и отказываться поздно.

– Нехорошие у вас шутки, Тарас Петрович.

– А что так?

– В моем возрасте и при звании камер-юнкера да с мальчишками на одну скамью…

– Растешь, Михаил, – сказал Постников с неопределенной интонацией. – Такими темпами на будущий год в генералы пролезешь.

– А вот этого не надо! Я по военной части ничего не соображаю и отвечать за жизни солдат не хочу. Их смерти на моей душе останутся.

– Хорошо, что такие вещи понимаешь.

Да уж, не дурак. Некоторым все дается легко, а иные крупно расплачиваются за самоуверенность. Никогда не рвался в первые ряды. В середине безопаснее. И от пуль, и от излишнего внимания.

– И очень ясно вижу вашу правоту, – слегка польстить никогда не вредно. – Потому и пришел. Вы должны меня спасти.

– Не понял. Я? От чего?

– Неудобно долго говорить на холодном ветру прямо на улице, – постаравшись не пялиться выразительно на его потрепанные одежды, говорю. – Пойдемте в нормальной обстановке побеседуем.

– Я не при деньгах, – сконфуженно признался Тарас Петрович после заминки.

– Да кто приглашает в трактир? – крайне удивляюсь.

Положительно он чрезвычайно, свыше всякой меры щепетилен. Не удивительно, что с его образованием не поднялся выше преподавателя младших классов. Или просто не хочет чувствовать себя обязанным.

– Идемте до моего флигеля. Там никто не помещает, а разговор действительно серьезный. Я бы сказал, круче некуда.