Дмитрий Павлов - Корсары Тарновского

После истории с «крестом эпохи Хубилая» присутствие опального историка в университете стало нежелательным. Кульбака решил эту проблему радикально: поступил в духовное училище. В Хабаровской епархии к порыву теперь уже бывшего учёного нести хорошее, доброе, вечное отнеслись с пониманием и загнали свежеиспечённого попа на Шантарские острова, где медведей и росомах обитало явно больше, чем прихожан. Единственная церковь архипелага скорее походила на бревенчатый сарай, к которому шутки ради приделали маковку с православным крестом, а природа вокруг была такова, что Синайская пустыня в сравнении с Шантарами казалась цветущим садом. Нести хорошее, доброе и вечное у Кульбаки не получалось, поскольку паства даже по-русски говорила с трудом, не говоря уже о церковнославянском. Зато батюшка поневоле освоил навыки выживания в дикой природе и совершенствовал их на фоне лесистых сопок, под аккомпанемент ломающихся ледяных полей. В промежутках между рыбалкой и попытками огородничества Кульбака строчил статьи духовного содержания и жалостливые письма в епархию, общий смысл которых сводился к следующему: «Заберите меня отсюда!» Корреспонденцию удавалось отправлять раз в месяц на военном транспорте, что обходил уцелевшие поселения на Охотском побережье, символически обозначая призрачное влияние государства.

Кульбака выдержал на Шантарах год, а затем сбежал на промысловой шхуне во Владивосток, где окончательно скандализировал воцерковлённую общественность, разведясь со своей попадьёй. Епархия больше не желала вести дела с беглым попом. В университете его тоже не приняли, памятуя о кресте времён Марко Поло. Но Кульбака сделал очередной финт хвостом и основал Общество спасения старины, провозгласив его целью поиск в руинах цивилизации произведений искусства вообще и предметов христианского культа в частности.

«Письма с Шантар» создали вокруг Кульбаки образ праведного отшельника, и беглый поп эксплуатировал этот образ с мастерством опытного коммерсанта. Он вытряхивал пожертвования из богомольных купцов и вороватых чиновников, обоснованно опасающихся Страшного суда. Первые артефакты Кульбака «спас» на развалах владивостокской барахолки и немедленно выставил в арендованной Обществом галерее. Почтенной публике представили: «Чёрный квадрат» Малевича, иллюстрированный путеводитель по Москве за 1983 год, а также несколько икон палехского письма. Трагическую пустоту выставочного пространства Кульбака заполнил самодеятельной мазнёй послевоенных художников. Простоватая владивостокская публика экспонатами не впечатлилась.

– Ты понимаешь, – втолковывал Кульбаке здоровущий детина, владелец владивостокского рыбного порта, – моя корова этого не оценит. Если ты пару передвижников притащишь по типу Шилова или Рублёва, моя поймёт. А так трындит, что я червонцы зазря швыряю. К тому же, Малевич – это ваще кто?

Масла в огонь подлил давний недруг Кульбаки, доцент кафедры искусствоведения. В каком-то довоенном справочнике он вычитал, что Малевич, признанный мастер линейки и угольника, наштамповал в своё время то ли пять живописных квадратов, то ли шесть. И не все они были чёрного цвета. В глазах владивостокской общественности творческая плодовитость Малевича низвела его шедевр до уровня почтовой открытки. Авторитет Кульбаки висел на волоске, ему требовалось срочно отыскать уникальный артефакт, желательно с религиозным подтекстом, чтобы польстить патриархальному сибирскому купечеству. Светом в окошке для бывшего попа стали мемуары давно покойного московского галериста Войнича, организовавшего выставку деревянной пермской скульптуры в Москве и бежавшего из столицы за несколько минут до того, как ядерные боеголовки начали взрываться в пределах МКАДа. Мемуары Войнича с описанием нравов довоенной богемы и афер с произведениями искусства читались как приключенческий роман. Но Кульбаку больше всего заинтересовало подробное описание московской галереи, особенно защищённого хранилища, в котором укрыли скульптуры. На них и нацелился бывший поп.

– Знаешь, что возмущает меня больше всего в авантюрах Кульбаки? – рассказывал капитан Маше. – То, что из собранных денег в дело он пускает менее половины. Остальное этот недопоп растренькает на всякую чушь вроде вакцинации нанайцев от оспы. Вот такой он балбес. Про таких говорят: ни себе, ни людям.

В дверь постучались. Вошёл Артём с бланком радиограммы в руке.