Клаудия Грей - Звёздные войны. Учитель и ученик

Стандартная процедура на случай бунта на таком грузовике предусматривала, что находящиеся на борту джедаи в первую очередь должны захватить мостик. С мостика можно восстановить контроль над всеми остальными системами и призвать на помощь другие корабли Республики.

У Раэля были иные идеи. Согласно протоколу официальных слушаний, он заподозрил, что бунтовщики могут заключить сделку с пиратами: оружие и помощь в обмен на продукты. Если бы бунтовщики заручились поддержкой пиратов, их было бы куда труднее одолеть, и они представляли бы угрозу для кораблей Республики, которые прибудут на помощь. Поэтому Раэль и его падаван отправились в главный трюм, чтобы сначала захватить этот отсек.

Джедаи имели право на свое усмотрение нарушать протоколы – при условии, что их действия не выходили за рамки полномочий. На решение Раэля, наверное, никто не обратил бы внимания, если бы не трагедия, которая затем случилась.

Квай-Гон смотрел, как бунтовщики ворвались в главный трюм «Кануна», убивая направо и налево сохранивших верность членов экипажа, в чем им помогали перепрограммированные дроиды. Их не останавливали даже крики умирающих, – но при виде двух световых мечей они замерли.

В схватку бросились Аверросс и его падаван, толотианка первого года обучения. «Ее звали Ним Пианна, – напомнил себе Квай-Гон. – Она не была просто безымянным падаваном». Несмотря на свой юный возраст, она изготовилась к бою, и ее зеленый меч зажегся одновременно с голубым клинком Аверросса. Они сражались вместе так гармонично, что казались частями одного целого, и демонстрировали взаимопонимание, которое полагалось иметь учителю и падавану.

И которого Квай-Гон так и не выстроил с Оби-Ваном…

Он задвинул свои сожаления на задворки сознания, потому что на экране начал разворачиваться подлинный ужас. Раэль и Пианна с боем продвигались вперед по верхней платформе, расположенной метрах в двадцати над полом. Пианна прыгнула к одному из дроидов, не зная, что тот вооружен нейродротиком. Серебристая стрелка вонзилась ей в висок – идеальный выстрел, – и Пианна качнулась в сторону. Ее глаза затуманились – зловещий признак того, что мозг и тело временно оказались под контролем нанороботов.

Последующие события длились не более нескольких секунд, но Квай-Гону казалось, будто все происходит в замедленном темпе. Так бывало всегда, сколько бы раз он ни просматривал эту сцену, как бы прекрасно ни помнил, что случится дальше.

Раэль мельком взглянул на своего падавана.

Пианна подняла меч и бросилась на него.

На мгновение Раэль заколебался.

Решение было принято.

«Мастер Аверросс был вынужден поставить спасение заложников превыше спасения своего падавана, – провозгласил Мейс Винду в официальном заявлении Совета. – Поединки на световых мечах очень редки, но заканчиваются смертью. Он не успел бы спасти и ее, и “Канун”. Аверросс решил, что безопасность корабля важнее жизни падавана. Именно такой выбор предпочла бы она сама. Любой джедай скорее согласится на риск, чем подвергнет опасности других».

Все это было правдой. Но Квай-Гон никак не мог забыть выражение чистого ужаса и покинутости на лице Пианны, когда она упала. Да, ее разум был захвачен, но она знала своего учителя. Она не контролировала свое тело, но эмоции оставались ее собственными. Учитель – тот, кому она должна была доверять, как никому в Галактике, – убил ее. Это была ее последняя мысль перед смертью.

Никакой нейродротик ей бы вообще не грозил, если бы Раэль соблюдал протоколы.

Возможно, рыцарь-джедай с более традиционной биографией не отделался бы так легко. Но Раэль появился в Храме в крайне позднем возрасте: когда его обнаружили на Ринго-Винде, ему уже исполнилось целых пять лет – насколько знал Квай-Гон, он был самым старшим ребенком, которого когда-либо привозили в Храм. Эта разница в возрасте оказалась фундаментальной. Раэль так до конца и не овладел подсознательным самоконтролем, которому большинство джедаев обучались с младенчества. Он безумно скучал по другим членам семьи Аверроссов. Подавляющая масса джедаев вообще не знала своих биологических родителей. Исключения бывали, но лишь в том, что некоторые общались – очень редко – с родственниками, которые фактически были незнакомцами. Манеры у Раэля были грубые, скорее как у «станционной крысы», которой он был раньше, чем у джедая, которым надеялся стать. От своего ринго-виндского акцента он так и не избавился.