Василий Лазарев - S-T-I-K-S. Гром

– Постой здесь. Я слазаю на вышку. Там должен быть автомат. На вот держи, – он сунул мне в руки пистолет и две обоймы. – Не стреляй только в спину. Один не уйдёшь всё равно.

– Чего я на дурака похож, – как-то неуверенно я сказал. Стрелять я не собирался, но мне не понравилась фраза про то, что один не выйду. Эти зомби повсюду что ли? Военный быстро вскарабкался на вышку, что при его комплекции было неестественно. Вниз он спустился минут через пять, внимательно оглядев в бинокль окружающие нас пространство.

– Могу поздравить тебя, Громов Олег Иванович с досрочным мать его освобождением. В посёлке на Сладком похоже тоже никого не осталось в живых. Бродят одни такие же как эти, – он ткнул стволом на игривых зомби. Кстати, тот который прыгал дальше всех, поймал всё же себе очередную игрушку и теперь рвал её на части острыми зубами.

– Сладком?

– Остров так называется. Пошли отсюда, – он передёрнул затвор и одиночным выстрелил в голову охраннику, который подкапывал решётку, чтобы выбраться из локалки. Отличный к слову сказать выстрел. Полбашки как не бывало, и его коллега даже не обратил внимание на столь досадное происшествие, продолжив копать. – Ты понимаешь чего-нибудь?

– Если тебе интересно моё мнение, то нам стоит покинуть этот гостеприимный монастырь. – ответил я, думая о том, что очень хочу есть. – Есть чего-то хочется.

– Не знаю, что это. Возможно заражение, но ты прав пошли. Заскочим там в магазин.

– У меня денег нет.

– Смешная шутка. А ты счастливчик, Громов, – прапорщик шёл быстрыми шагами, озираясь по сторонам. Наконец мы миновали КПП и оказались на дощатых подмостках. Единственный путь из этой обители.

– А тебя как зовут?

– Миша. Михаил Петрович Лыков. Прапорщик внутренних войск. Медведь, – представился мой провожатый.

– Как же ты Миша в ментах то оказался? – поинтересовался я.

– Здесь всё вокруг колонии крутится. Леспромхоз был, так закрыли. До города далеко не наездишься. И там с работой тоже туго. Своих хватает. А здесь что? Вашего брата пасти, чтобы не сбежали хотя, я не припомню таких. Деньги регулярно. Пенсия опять же. Уже через год. Половина посёлка вас охраняет другая за колонией присматривает. Обслуга. Доставка. Ремонт.

– Здорово вы устроились.

– Уж получше чем ты, – ухмыльнулся Миша-Медведь.

– А что я? Я теперь на свободе, – обвёл руками окружающее себя пространство и глубоко вдохнул морозный воздух.

– Ну, конечно. Я тебя до ближайшего поста доведу и сдам властям, – сухо пообещал прапорщик.

– Не боишься, что я сейчас тебе хлопну? – я перезарядил пистолет.

– Шучу. Не знаю, что здесь такое нас накрыло, но сдавать тебя не кому, – махнул он рукой.

– Спасибо. Интересно шутишь. Если что, я успею… Не забудь. Шестым будешь, – потряс я Макаровым.

– Остынь. Смотри вон вперёд лучше. Посёлок как вымер, – Медведь прильнул к окулярам бинокля.

– Надо машину искать. Есть у вас в посёлке машины?

– Легковых было несколько. Идём к магазину. Вернее даже бежим, – и припустился вперёд.

– Пожрать я люблю, – и нещадно натирая босые ноги в кирзовых сапогах, я помчался за ним. По пути нам встретились несколько зомби. Птиц не было хотя вчера, когда нас вели по мосткам десятки ворон кружились над головой. Одна умудрилась даже насрать на солдатика. По моим подсчётам сейчас должно быть часов восемь утра, а небо говорило об обратном. Над посёлком сгущались сумерки. Значит уже вечер? Отчего же тогда не зажигают свет? Странно всё это. Миша был местный и к магазину вывел напрямки, проскочив пару дворов насквозь. Людей по-прежнему видно не было. Кое-где валялись обглоданные трупы и несколько возбуждённых собак. Свинцовое низкое небо и холодный пронизывающий ветер совершенно перевернули моё мировосприятие. Но не может так быть в августе! Мы же находимся на широте Питера. А по замашкам здесь уже глубокий октябрь.

Вскоре вышли на широкую улицу к магазину. Он представлял собой одноэтажное строение метров в пятьдесят длиной. На нас смотрели десяток разбитых окон, движения за ними не было. Рядом стоял грибок остановки автобуса на земле валялась чья-то сумка с вытекающим из неё молоком. Ветер гонял по земле обрывки газет и каких-то тряпок. В конце улицы маячили несколько теней, но до них было метров сто. Стрелять мы не стали дабы не привлекать внимания. Если они доберутся до нас, то… В самом магазине был разгром. Мятые консервы валялись на полу. Всё что было в стекле разбилось и теперь хлюпало под ногами. Хлеб и сахар не тронули, а также крупу. Всё это стояло на своих местах. А также водка и вино. Но меня сейчас больше интересовала банка тушёнки. А лучше две и краюха чёрного хлеба. Пить при сотрясении не следовало, но грамм сто за досрочное освобождение в итоге я себе разрешил.