Валерий Сабитов - Звездная кара

Океан сверкает доброй чистотой, светом Солнца, а не красных звезд. Голубая планета очищается от грязи и тьмы.

«Как только заметишь в себе или рядом малейший росток зла, — тащи его на свет, не дай ему развиться. Зло расцветает во тьме.

Сын! Ты узнал о различии добра и зла так рано потому, что я далеко от тебя и мамы. И тебе придется заменить меня. Но ты ведь знаешь, что мы разлучены не навсегда? Сменятся времена и пространства — и мы встретимся.

Голосом и словами твоей мамы я скажу тебе то, что ты хорошо запомнишь. А позже обдумаешь и поймешь.

Мы живем в сложном мире. Ты уже слышал о працивилизации, которая предшествовала всем известным. Не было никакой працивилизациии. А была и есть одна, движущаяся в пространствах и временах, расщепляясь и заново сливаясь. То, что происходит с нами, — пока только проект реальности. Для ее полного воплощения нам придется пройти в будущее, оттуда вернуться в прошлое, создав то, что в настоящем уже служит нам непонятным пока образом.

Где истоки судьбы, если временные фазы склеены не в одной лишь непрерывности, но и в параллельных существованиях? Но круговращение — не повторение пройденного. Мы воспринимаем разумом моменты фиксации, точки переходов. А движение — вне них. Чтобы понять, надо увидеть и станцию остановки, и себя на перроне.

На пороге гибели люди поняли: самая сильная сила не в оружии и технике защиты или нападения. Она — в русском смехе Дениса Салтыкова, в индейском спокойствии твоей мамы, в заостренных покаянием молитвах беженцев в лагерях-резервациях.

Внутренняя сила землян смогла сделать то, что не удалось миллионолетней цивилизации фаэтов. И смогла потому, что опиралась на первичное, вечное.

Разве можно теперь потерять найденное? Испытания — это и проверка. Наибольший шаг сделан: объединение в вере. Двигаясь дальше по обретенной дороге, мы обязаны обрести единство очищенных душ. Иллюзии, заблуждения, ошибки пока заслоняют свет будущего.

Мама расскажет тебе о раздельности и единстве Лерана Кронина и Эрланга. Когда я стал Лераном, Эрланг приходил ко мне на помощь. В том был смысл двойного, расщепленного бытия. Может быть, Эрланг придет и к тебе. Не пугайся… Мне не удалось соединить обе сущности без ущерба для обоих, для землянина и фаэта. Тебе такое удастся, ты сын Земли и Неба, не перенесший стресса второго рождения, цельный человек.

И ты справишься с тайной, которую я носил в себе. На Фаэтоне я был автором и руководителем проекта «второй жизни». Мной создана установка переноса личности в живую ткань зерен лотоса. Установка не могла быть разрушена планетным взрывом. В ней — информация обо всем населении Фаэтона. Мой опыт возможно повторить, не допуская моих ошибок. Решать будешь ты, но не один…

Мы отбросили волны Вторжения. Но не победили. Мы только создали условия для победы. Она будет делаться не множеством, объединенным в цивилизацию. Она будет твориться каждым, внутри каждого человека.

Сколько предстоит испытаний? Беззаботных поколений не будет.

Мы столкнулись с передовым авангардом чужого мира. Он — не единственный. Иная галактика — да. Но, кроме Йуругу, в Млечном Пути имеются другие черные планеты. Угроза останется и по ту сторону Перехода».

Эрвин, Леда, Игорь Всеволодович… Все трое поняли: завещание не закончено, Леран многого еще не открыл. Обращение к сыну, — оно относится к ним всем. Надо ждать… В том числе и координатов в Метагалактике того мира, который организовал Вторжение.

Цитадель цвела, распространяя пьянящие ароматы садов Шамбалы. Кругом жужжали пчелы, очарованные избытком нектара. Избытком любимой работы… Лазоревое небо струило тепло и мягкий свет, распадающийся на блики в листве и траве.

Розовая жемчужина, — дом вождя фаэтов, — готовился в третий раз принять гостей.

Демьян Прохоров, выслушав от Игоря Всеволодовича суть очередного пробуждения памяти Леды, сказал:

— Как он смог вложить столько содержания в один импульс! Многое нам не понадобится еще сотни лет. Например, местоположение темных миров иногалактики. Баба-Яга искала в обломках их галактолета то, что хранится там. Они слишком далеко, чтобы повторить тот перелет. Или им что-то мешает.

— Ты считаешь, нам не стоит торопиться? — спросила Юлия Данн. — Пожить без беспокойства и лишних забот?

Бортников смотрел на обоих и с интересом, и с разочарованием. Повзрослевшие, они мало напоминали тех юных гениев из Комитета Пятнадцати, которых знал и любил Леран Кронин. Новый Комитет, кураторами которого стали Демьян и Юлия, сильно помолодел, в нем половина десяти-одиннадцатилетних. Для них кураторы — «деды». Демьян понял взгляд Верховного протектора как стимул к развернутому объяснению своей позиции.